Книга Голограмма для короля - Дейв Эггерс

— Простите, Алан. Я вас взбаламутила.

— Да нет. Вовсе нет.

— Вы расстроились.

— Да нет. Извините.

— У вас ходы через племянника. Это полезно. Абдалла, насколько я понимаю, очень верный. И если работаешь здесь, знакомства в королевской семье не помешают.

Поговорили про Абдаллу. Захре он нравился гораздо больше, чем все его предшественники. Алан высказался в том смысле, что реформатор на троне — это хорошо, и принялся сравнивать Абдаллу с Горбачевым и де Клерком.[18]Договорив, понял, что переборщил. Но Захра перескочила через эту путаницу неверных интерпретаций и круто сменила тему:

— У меня есть дети.

— Я так и понял, — сказал он.

— Так и поняли?

— Ну, не понял. Понял, что это не исключено.

— А я думала, по бедрам догадались. Иногда, знаете, распознают по походке.

— Мне мозгов не хватит.

— Они уже подростки. Живут со мной.

— Как зовут?

— Райна, Мустафа. Ей шестнадцать, ему четырнадцать. Стараюсь воспитать сына, чтоб из него не получился такой же мудак, как его отец. Может, совет дадите?

— Он вам что-нибудь рассказывает? — спросил Алан.

— А вы матери что-нибудь рассказывали?

Алан не рассказывал. С кем говорят юнцы?

Юнцам не с кем поговорить, а когда находится собеседник, они не знают, что и как сказать. Отчего и совершают большинство преступлений в этом мире.

— Съездите с ним куда-нибудь вдвоем. В поход, например.

От ее хохота раскололся воздух.

— Алан, я не могу взять сына в поход. Здесь не ходят в походы. Здесь вам не Мэн.

— И в пустыню не ездите?

Она вздохнула:

— Кое-кто ездит. Мальчишки — на машинах гоняют. Разбиваются, их привозят в «скорую». Я так двоих спасла. Но обычно они погибают.

Алан сказал, что слыхал о таком.

— Гид рассказывал?

— Юзеф. Отличный парень.

— И здесь ему делать нечего.

— Он тоже так говорил.

Захра снова раздвинула челку, и на сей раз, поскольку они сидели в ее машине, и ехали по берегу, и снаружи сияло солнце, и оно исполосовало салон, у Алана захватило дух.

— Что такое? — спросила она.

Он про себя улыбнулся.

— Вы смеетесь над тем, что я делаю с волосами. Муж все время издевался.

— Вовсе нет. Мне нравится.

— Перестаньте.

— Правда. Я описать не могу, как мне нравится.

Она сложила лицо в гримасу опасливого доверия.

Дорога вдыхала и выдыхала, обнимая побережье. Солнечный свет ощущался на вкус, на ощупь. Алану все нравилось. Пустыри, заваленные мусором. Медицинский факультет с женским и мужским колледжем — в разных концах одного здания, которое отчасти смахивает на Монтичелло.[19]

— Почти комично, да? — сказала она.

— Есть в этом некая ясность.

Она засмеялась, заново вгляделась в него:

— Зря нервничаете.

— Я разве нервничаю? — Его захлестывал экстаз.

— Вы не смотрите на меня.

— Любуюсь пейзажем. Похоже на другие побережья. Розовые саманные домики у воды. Белые яхты.

Он устроился поудобнее, глядя на проплывающее море, на ожерелье беленых домов вдоль берега.

— Откуда вы? — спросил он.

— Откуда мои родители? Или их родители?

Он предвкушал беспрецедентную мешанину народов.

— Ну, наверное, — сказал он. — Это странный вопрос?

— Да нет. Отовсюду. Местные, из Ливана. Какая-то арабская кровь, но бабушка швейцарка. Один прадед был грек. Голландцы были и, само собой, толпа родни в Великобритании. Во мне есть всё.

— Я тоже так хочу.

— Может, так и есть.

— Я мало об этом знаю.

— Можно же выяснить, Алан.

— Я понимаю. Хочу узнать, откуда кто взялся. По всем линиям. Поспрашиваю.

Она улыбнулась:

— Самое время. — И затем, сообразив, что нечего брюзжать: — У вас же полно времени.

Алан ни капельки не обиделся. Согласился с нею всей душой.

— Как по-вашему, что наши дети скажут? — спросил он.

— Про что? Про нас с вами? Потому что мы — великое столкновение культур?

— Ну, примерно.

— Да ладно вам. Что нас разделяет? Трещинка на волосок.

— Вот и мне так кажется.

— Так и есть. — Она воззрилась на него сурово: — Мы в эти игры не играем. Это утомительно. Пускай студентики развлекаются.

Дорогу перегородили стальные ворота, которые шофер устранил, нажав кнопку на солнцезащитном щитке. Ворота уползли, открыв скромный одноэтажный дом — бело-кремовый, полукруглые окна, розовые двери, розовые шторы.

Когда вошли, шофер остался в гостиной, а Захра отвела Алана вглубь, в комнату окном на воду. Разлила сок по стаканам, села рядом на диван. Море за окном — оголтело-синее, спрыснутое крошечными барашками. На стене против дивана картина — вроде бы Швейцарские Альпы.

— В двух шагах от пляжа смотрится странно, — заметил Алан.

— Все хотят оказаться где-нибудь не здесь, — ответила она.

Поглядели на картину.

— Ужас, да? Брат везде их скупает. На каждом курорте. Вкус у него жутчайший.

— А вы видели снег?

Захра запрокинула лицо к потолку и расхохоталась — точно гром прогремел.

— Что? Алан, вы какая-то головоломка. То умный-умный, а то раз — и совсем бестолковый.

— Откуда мне знать, видели ли вы снег?

— Вы знаете, что я училась в Швейцарии. Там снег бывает.

— Не везде.

— Я на лыжах сто раз каталась.

Ну и что тут скажешь?

— Ой, Алан.

— Ладно, ладно, снег вы видели. Извините.

Она поглядела ему в лицо, прикрыла глаза и простила его.