Книга Инкассатор. Всадники апокалипсиса - Андрей Воронин

– Чушь!

– А когда в тебя на барже стреляли, это было чушью или чьей-то выдумкой? Пойми, Бугров способен на все. А сейчас, когда его приперли к стенке, остается только такой вариант. Нужно за этим проследить.

– Но уже не мне... – с горечью в голосе отметил Зимин.

– Его отстранили от работы, – обращаясь к Сапоженко, объяснил Филатов.

– Как «отстранили»? – удивился Сапоженко.

– А вот так, – вздохнул Филатов.

Паузу в разговоре снова прервал Филатов:

– Я знаю, что делать, и это безопасно. Из хороших ребят можно организовать наблюдателей.

– Филатов, ты ненормальный, – отреагировал Саша.

– Даже из тех ребят, которые были близки к Артюшину, можно сколотить хорошую группу поддержки. По всей Москве можно выставить посты. А что? Вот, к примеру, Колька Ус – чемпион города по гребле, второй – Димка, из бывших спортсменов, который вынужден был из спорта уйти, но очень ушлый парень, сейчас шеф-поваром кремлевского ресторана работает, всех знает.

– А, представляю этих фанатов, – саркастически усмехнулся Зимин. – Да, могу себе представить, как они все это делать будут.

– Не хуже вас, – парировал Юра.

– Ну, как тебе сказать... Они сразу разбегутся, когда им к брюху пистолет приставят. Это не кино, братки будут стрелять наверняка. А если в них не будут стрелять, то сделают с их семьями то, что сделали с семьей Артюшина.

– А вот Бронька, – как бы не слушая капитана, продолжал Филатов, – у него глаз-алмаз, с дистанции в сто метров расстреливает наперсток. Во-вторых, уже понюхал пороху. Его спокойно можно использовать возле банка Бугрова. Если понадобится, он и в рукопашной себя покажет. Даже мне с ним не хотелось бы встретиться один на один. Я, по-моему, не рассказывал, что он однажды, когда на Артюшина напали бандиты на улице, раскидал их, как котят. А у тренера за день до этого чемпионат России начинался. Почти все тогда воспитанники Артюшина медали взяли. Кстати, Бронька сейчас в мэрии работает, а, я, дубина, только теперь об этом вспомнил.

– Ага, а если кто-нибудь сдаст тебя, что ты такую операцию затеял, тебя вместе со мной посадят, – раздраженно заметил Зимин. – Да и потом – все эти твои хваленые бойцы очень быстро разбежались, когда паленым запахло.

– Разбежались – потому что их и тренер, и я предупредили. И в самом деле, нечего им соваться тогда было! – заметил Филатов. – Теперь все изменилось. Они теперь за своего тренера горы свернут! Ладно, у меня есть еще одно действенное предложение. Тебе, Саша, понравится.

– Ой ли! – схватился за голову Зимин, всем видом показывая сомнение.

Но Юрий его не слышал:

– С одной стороны, это неплохо, больше злости будет, но с другой...

– Чтобы в горячке твои ребята не наломали дров... Хотя... молчу-молчу, – упреждая возражения Филатова, заметил Зимин. – Ты скажешь, что многие помешаны на восточных единоборствах, умеют неплохо стрелять и обращаться со взрывчаткой. Самородки.

– Смех смехом, но я их кое-чему научил... Жизнь заставляет. Ты ведь знаешь, моя военная специальность – разведчик-диверсант... Но в этой жизни места нормальным людям нет. А у них, спортсменов, есть одно дело... И это дело – прославлять государство. Сколько раз на моих глазах прекращалось финансирование и многие спортсмены становились не у дел. А почему, скажи мне, собственно? Из-за того что у кого-то ресторан закрылся, хорошую команду по гребле некому содержать. Или спонсор из-за бесконечных наездов рэкета обанкротился.

Филатов говорил очень горячо, и Зимин ему поверил, но со знакомством с «фанатами» спешить не стал.

– У нас тоже неплохие орлы служат и тоже кое-чего умеют, – Зимин почувствовал подступающую боль. – Я тебе, Юра, дам знать, когда мне понадобится твоя помощь.

– Смотри не промедли. Иногда события опережают нас.

– Я знаю. Но сегодня я больше всего хотел бы, чтобы каждый из нас вернулся к нормальной жизни.

* * *

– Да, ты это хорошо придумал, – ухмыльнулся Михай и пристально посмотрел в лицо Бугрову. – Признаюсь, предложение твое мне нравится. Но повторю еще раз: ты, часом, не сбрендил? Ты ведь меня знаешь, я не только расписки потребую.

– Знаю, – уверенно произнес Бугров.

– Ладно, тогда заметано.

Михай вспомнил, что с Бугровым познакомился на деревообрабатывающем заводе под Тамбовом, куда его, вора в законе, как на курорт отправляла администрация зоны. За пять месяцев они там «снюхались», и молодой Бугор получил свою первую воровскую масть. Сходняк по этому случаю происходил прямо на лесопилке. И, как вспомнил Михай, тогда все получилось как-то не по-людски. Рядом бригада вольнонаемников ремонтировала фронтальное устройство. От гула, который доносился днем и ночью, в бараке было далеко от состояния тишины. В комнате-бараке, где они провели это время еще с несколькими работягами и честными фраерами, было холодно. Поэтому, после того как заварили чифирь, никто не был против предложения Михая. Затем они расстались, чтобы соединиться через несколько месяцев, но уже в Москве, уставшей от первой волны беспредела и ожидающей перемирия в бандитской войне. Охочий до кровавой работы Бугров поразил многих бывалых сидельцев. Но и тогда Бугров делал все осторожно, не выпячивая себя и бандитскую элиту города. Особенно, как вспомнил Михай, Бугров любил портреты убиенных им людей. Фотокарточки приговоренных он привозил прямо к Михаю, и, даже после того как тот запретил такие просмотры, Бугров не оставил своего патологического увлечения. С приходом перестройки оба перевоплотились...

– А что, может, нам и в самом деле пора возвращаться домой, в Москву, на прежние роли, а? – вдруг размечтался Михай, и на его лице появилась блаженная улыбка.

– Я за это был всегда, – с достоинством откликнулся на реплику Бугров. – Только все не так просто. В меня дважды стреляли и один раз взрывали в собственном доме, – признался Бугров. – В каком страшном сне могло это тогда присниться?

Михай поднялся с кресла.

– Извини, братан, сейчас вернусь...

Он не хотел при Бугрове делать себе укол, а потому направился в спальню, где в тумбочке находился приготовленный шприц с порцией морфия. Трясущимися от боли руками он взял шприц и, закатав правый рукав, сделал инъекцию. Он сел на кровать и, опустив голову в колени, попытался расслабиться. Он знал: через пару минут наркотик взбодрит кровь. Расслабит утомленные нервы, освободит от железного обруча сердце, а голова, что самое главное, станет ясной, как в юношеские времена. Он посмотрел в окно – на улице светало. Несмотря на то, что погода была дождливой, а он этого не любил, приятная теплота, растекавшаяся по всему телу, заставила его улыбнуться.

И действительно, очень скоро он уже был в состоянии функционировать. Когда Михай вернулся в кабинет, очевидно, под впечатлением обволакивающей каждую клетку теплоты ему хотелось говорить, действовать...