Книга Страж - Роберт Мазелло

В туннель въехали молча. Картеру стало неловко из-за того, что он оскорбил человека, вызвавшегося его подвезти, и он решил исправить положение тем, что спросил у Эзры, где тот живет.

— В Ист-Сайде, — коротко отозвался Эзра.

— Один?

— Нет.

Если что-то хорошее и получилось после того безобразия, которое Эзра учинил в парке возле здания ООН, так это то, что судья в приказном порядке велел ему оставаться по нынешнему адресу под бдительным наблюдением. Кимберли побагровела от злости. Давно уже ничего не доставляло Эзре такой радости.

«Нет, — подумал Эзра, — сейчас я ни в коем случае не должен обижаться на этого Картера. Мне непременно нужно узнать у него как можно больше, чтобы у меня не осталось никаких сомнений». Была ли какая-то связь между тем, что произошло в лаборатории, где проводились исследования необычной окаменелости в тот вечер, и колокольным звоном, зазвучавшим одновременно во всех церквях города?

— Мне придется объехать вокруг квартала, — вмешался Мори, — чтобы высадить вас напротив входа в больницу.

Но Картер, которому хотелось поскорее выйти из машины, сказал:

— Нет-нет, не стоит. Можете высадить меня здесь.

Мори пожал плечами и подвел машину к тротуару около заброшенного дома, стоящего прямо напротив больницы.

— Спасибо, что подвезли, — сказал Картер Эзре.

Тот наконец повернул голову и спросил:

— Мистера Руссо лечат здесь?

— Да. — Это был легкий вопрос. — Хочу зайти в отделение интенсивной терапии и узнать, как у него дела.

Картер открыл дверь машины и вышел. Но прежде чем он ушел, Эзра поспешно передвинулся на сиденье и опустил стекло на двери.

— Еще один вопрос, — сказал он.

— Конечно, — ответил Картер.

Выйдя из машины, он почувствовал себя гораздо свободнее.

— Ваш коллега не сказал вам ничего, как бы странно это ни выглядело, о том, что произошло в тот вечер в лаборатории? О взрыве? О пожаре? Об окаменелости?

— Совсем немного, — ответил Картер. — Вы должны понять: он пока еще в очень плохом состоянии. Я знаю, что они с Биллом работали с лазером, что луч попал в полость в камне, где содержался летучий газ. Это и вызвало взрыв.

— Вы уверены, что это все? — спросил Эзра. — Что не было чего-то еще?

Картеру не очень хотелось продолжать разговор. Он мечтал поскорее уйти, но в то же самое время в вопросах молодого человека и в его умоляющем взгляде было что-то такое, что заставило Картера задержаться.

И Эзра это заметил.

— Что? Скажите мне, о чем вы думаете.

— Ладно. Он сказал кое-что. Наверное, это вас может заинтересовать. Только не забывайте: когда он это говорил, он был в полубреду и накачан лекарствами.

— Скажите мне.

— Он сказал, что ископаемое ожило.

Несколько секунд Эзра молчал, а потом покраснел и стукнул кулаком по двери машины изнутри.

— Я так и знал!

Настал черед Картера удивиться.

— Что вы знали?

Эзра быстро написал что-то на клочке бумаги и протянул его Картеру.

— Вот мой номер телефона, только я никогда не беру трубку. Позвоните и оставьте свой номер домоправительнице.

Домоправительнице?

— Нам нужно поговорить, — сказал Эзра, — гораздо обстоятельнее. — Он отвернулся и уставился в одну точку.

Как раз в этот момент наметился просвет в автомобильной пробке. «Линкольн» тронулся с места.

Картеру пришлось ждать зеленого сигнала светофора. Он проводил взглядом «линкольн», и неожиданно ему на глаза попался огромный рекламный щит, на котором огромными буквами было написано: «СКОРО! ВИЛИДЖЕР, ЭЛИТНЫЙ 26-ЭТАЖНЫЙ ЖИЛОЙ ДОМ». А ниже такими же большими буквами: «ПРОЕКТ КОМПАНИИ „МЕТЦГЕР АО“». Почему вдруг эта реклама привлекла его внимание? Еще секунда — и все встало на свои места. Кажется, молодой человек сказал, что его фамилия — Метцгер? Да-да, точно. Но что он мог знать, как утверждал, о бредовых словах Руссо насчет ожившей окаменелости?

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Ночь становилась его подругой. Настолько проще было передвигаться по улицам ночью, при свете фонарей, от которого всё и все вокруг выглядели немного нереально. Он мог проходить среди людей, словно легкая дымка, незаметно впитывать их запахи, голоса, силуэты. Он мог вдыхать ароматы, которыми они были надушены, смотреть им в глаза, даже прикасаться к ним и чувствовать на ощупь ткани их одежд, их кожу. Он отправлялся туда, где на улицах было много народа, дышал одним воздухом с этими людьми, слушал их разговоры на сотне разных языков, звучавших, казалось, одновременно. Он узнавал сокровенные тайны их душ и сердец.

В этих тайнах, казалось ему, было мало удивительного. Он даже находил в этом некоторое утешение. Он не ошибся тогда, давным-давно, не ошибался и теперь.

Но во всем остальном очень многое изменилось.

Он уже узнал название того места, где теперь поселился, узнал и о том, какое положение оно занимает в современном мире. Могло ли место для его возвращения быть выбрано более мудро? Разве где-то еще на свете мог он так легко начать все сначала? В этом не было божественного провидения, о нет, это уж точно! Но что-то очень похожее. Началось. Началось нечто такое, чего даже он при всей его мудрости и познаниях пока не успел осознать полностью.

Однако он уже успел изучить определенные улицы и уголки города лучше, чем остальные, и часто возвращался туда, будто волк по своим следам в те места, где раньше удачно поохотился. Когда он выбирался из мрака своего логова — заброшенного дома, заваленного обломками дерева и битым кирпичом, где были слышны отголоски страданий и болезней, — он часто ходил знакомыми тропами. Вот отсюда, к примеру, забрали обгоревшего человека… а здесь он стоял в темноте и смотрел, как полыхает пожар… а вот здесь, где теперь все почернело от копоти, он был возвращен в этот мир. Тут были ответы — о да, он знал это точно, но пока не знал, в чьей груди были скрыты эти ответы.

Но хотел это узнать. Такова была его природа.

Он заметил человека, расхаживающего по блестящему скользкому тротуару в радужном круге света фонаря. Это был тот самый человек, которого он встретил, когда той ночью вышел из адского пламени. Тот, который отдал ему красное одеяние, которое он носил до сих пор.

Увидев его, человек остановился и зачарованно, с восторгом уставился на него. Неужели все так просто? Ему не хотелось этого. Хотелось, чтобы все было, как тогда, давным-давно… до того, как все было так чудовищно перевернуто, переиначено…

Чем ближе он подходил, тем более человеком овладевали ужас и восторг. Темная кожа, длинные волосы, черты лица скрыты под краской и грязью, слюной и пылью. На запястье — ремешок, на ремешке — кожаный кошель. «Сумка» — он вспомнил слово.