Книга Время золотое - Александр Проханов

Коростылев зло рассмеялся:

– Вы думаете, в священных кремлевских палатах есть место этому фальшивомонетчику Градобоеву, которого вырастили в колбе ЦРУ и похоронят на Арлингтонском кладбище? Или этому ленинцу Мумакину, на фирменном пиджаке которого засохла кровь убиенного Государя Императора и невинных царевен? Или этому певцу мужеложства Лангустову, которого застали в объятиях большого фиолетового негра на берегу Гудзона? Или этому еврейскому провизору Шахесу, внучатому племяннику начальника КАРЛАГа, который обливал на морозе водой русских профессоров и поэтов?

Диктофон сквозь рубашку Бекетова бесшумно глотал ядовитые комочки слов. Бекетов не знал, как распорядится тайной записью, но его поражала та злая неприязнь, которую испытывали друг к другу лидеры оппозиции.

– Быть может, вы правы относительно расстрельной стенки, но остается проблема захвата власти. – Бекетов владел собой, не позволяя вихрям ненависти вовлечь его в разрушительное слепое кружение. Коростылев, охваченный ненавистью, был открыт для внушения. – Сейчас наступает момент, когда русские патриоты могут взять власть. Идет вулканическое извержение, и Москву заливает лава. Она подступает к стенам Кремля. Когда, накануне выборов, на улицы выйдет полмиллиона и пойдет на Кремль, Чегоданов и этот временщик Стоцкий в панике убегут. Кремль окажется пустым, и его хозяином станет тот, кто первый сядет на трон. Этим первым должны быть вы.

Коростылев замер, как замирает охотник, услышав сквозь шум леса едва уловимый свист птицы. Он разглядывал Бекетова остро и зорко, угадывая в нем лжеца, провокатора, коварного врага, засланного агента.

– В чем ваше предложение?

– Выводите своих людей на улицу. Включайтесь в общий марш своими колоннами. Увеличивайте общее число демонстрантов, чтобы оно приближалось к миллиону. Толпа пойдет на Кремль. Перед ней будет двигаться могучая волна ненависти, от которой в ужасе разбегутся войска. Солдаты побросают щиты и каски. Кремлевский полк станет брататься с народом. А Чегоданов улетит в вертолете, если ему в хвост не ударит зенитная ракета.

– Вы думаете, войска не начнут стрелять?

– Американцы запретили Чегоданову стрелять в народ, пригрозив ему участью Саддама Хусейна и Каддафи. Он трус, не отдаст приказа стрелять. Побежит к вертолету вместе со своей наложницей Кларой, как только услышит гул миллионной толпы.

– Я это знаю! У него нет воли, потому что воля вождя питается волей народа! Народ отвернулся от Чегоданова, и тот стал пустым и легким, как пластиковый пакет. Народ повернулся ко мне, вручил мне свою волю, и я обрел тяжесть стального метеорита. Я выведу моих соратников на улицу. Мы понесем наше имперское знамя и водрузим его над Кремлем. Мы сшили знамя из чистейшего шелка и освятили на Афоне! Монахи сказали, что оно взовьется над священным Кремлем!

Коростылев позвонил в колокольчик, что стоял на столе. В кабинет вошел соратник, в черной рубахе и черных штанах, заправленных в короткие сапоги. Он был в портупее, с такой же золотистой бородкой, что и Коростылев.

– Достань имперское знамя!

Соратник раскрыл узкую высокую тумбу. Извлек свернутое вокруг древка черно-бело-золотое знамя. Коростылев распахнул окно. В комнату ворвался морозный воздух, шум города. Соратник сунул знамя в окно, стал крутить древко. Огромное шелковое полотнище заволновалось, заплескалось. Черная, белоснежная, золотая волны одна за другой заслоняли окно. Внизу раздавались восторженные возгласы: «Слава России!» Коростылев пламенно крестился на образ.

ГЛАВА 22

Бекетов верил в райские сады на земле. Верил в райскую мечту о Царстве Божием на земле. Глубоко переживал единственную, заповеданную Христом молитву Отче наш, в которой, по наущению Господа, люди ждали, когда «приидет царствие Твое» и восторжествует «воля Твоя, как на небе, так и на земле».

Он жил среди чудовищного зла, лютой ненависти, свирепого себялюбия. Жил среди народа, в котором поселилось чудовище. Жил в России, превращенной в страну бесправия и уныния. Но он верил в Божественную сущность России, в сады русского рая, которые не увядали среди мороза и льда. Этими садами была русская литература, русская музыка, русская философия, говорившие о райских смыслах, о любви и бессмертии.

Он верил в преображение, когда моментально, без видимых внешних усилий, кромешное зло превращается в добро, когда озверевший убийца становится праведником, стяжатель и сребролюбец преображается в исповедника. Он верил в преображение чудовищной своры воров, населивших Кремль, преображение лживых судей и льстивых царедворцев, телевизионных пакостников и растленных министров. Верил в преображение Чегоданова, забывшего о мессианстве русского вождя. Он верил, что Перст Божий коснется его остывшего сердца и Россия получит своего долгожданного избавителя.

Он верил в Русское Чудо, спасавшее Россию каждый раз, когда она безнадежно гибла. Когда смута съедала царство, когда падала власть, когда временщики на троне сменяли один другого. Когда русская история сворачивалась в свиток, как сворачивается горящая береста. И каждый раз таинственной силой кто-то выносил золотистую икону, и за этой иконой из черной бездны выходил народ и воздвигал на пепелище новое царство. Чудом было явление Андрея Боголюбского, перенесшего икону России из гибнущего Киева во Владимир. Чудом было явление Минина и Пожарского, предвосхитивших царство Романовых. Чудом было явление Сталина, «императора» «красной империи».

Бекетов верил в Чудо, молитвенно его приближал. Действовал среди кромешного зла, сам пропитанный злом.

Теперь он направлял стопы в гости к модной телеведущей Паоле Ягайло. Ее обожала провинциальная молодежь, принимавшая участие в телепередаче «Постель-3». Молодые пары помещались в замкнутое помещение на неделю, за ними велось скрытое наблюдение, и телезрители имели возможность созерцать их соития, омовения в ванне, походы в туалет, ссоры, измены, иногда драки, рыдания и исповеди. Таким образом, обнаруживался внутренний мир молодых самцов и самок, одержимых половыми влечениями. Так ученые наблюдают за крысами, помещенными в бокс. Паола комментировала происходящее в боксе с объективностью зоолога, пересыпая свои комментарии остроумными и пикантными шуточками, получавшими хождение в молодежной среде. Паола слыла светской львицей, без нее не обходилась ни одна блистательная вечеринка. Меняла мужей и поклонников, празднуя с одинаковой пышностью свадьбы и разводы.

Однако в последнее время Паола Ягайло сменила образ. Перевоплотилась из светской львицы в политического деятеля, оппозиционного к Чегоданову. Курьез этой оппозиционности состоял в том, что Чегоданов, мишень ее нападок, способствовал ее карьере. Ибо она была дочерью известного демократа, который в свое время пригрел Чегоданова. Тот работал у отца Паолы до начала своей блистательной карьеры. Чегоданов всю жизнь был благодарен своему патрону. Когда достиг вершин власти, опекал дряхлеющего демократа, помогал выпутываться из неприятностей, а когда тот внезапно скончался, покровительствовал его вдове и дочери. Удивительным было восстание Паолы против своего благодетеля. Необъяснимыми казались ее язвительные выпады против того, кто сделал ее знаменитой и богатой, освятил своим именем ее веселые скандалы и бесстыдные выходки. Именно к ней, вооружившись тайным самописцем, отправился Бекетов, желая вовлечь Паолу в свой рискованный проект.