Книга Ищейки в Риге - Хеннинг Манкелль

Валландер чокнулся с двумя полковниками и спросил себя, узнает ли когда-нибудь, кто из них подписал приказ об убийстве майора. Это было единственным, в чем он сейчас сомневался, единственным, что было ему неизвестно. Путнис или Мурниерс? Теперь он твердо знал, что тайные расследования майора Лиепы привели его к правде, которую он унес с собой в могилу. Если только он не оставил после себя никаких записей. И именно их должна найти Байба Лиепа, если она хочет узнать, кто убил ее мужа, Мурниерс или Путнис. Только тогда она получит объяснение, зачем Упитис назвал себя убийцей, зачем сделал ложное признание в последней отчаянной, быть может, безумной попытке выяснить, кто из полковников повинен в смерти майора.

«Я пью с одним из самых страшных преступников, который мне когда-либо встречался, — подумал Валландер. — Только кто из них преступник, я не знаю».

— Мы, конечно, проводим вас завтра в аэропорт, — сказал Путнис, когда они выпили.

Валландер вышел из здания Управления внутренних дел и, идя за сержантом Зидсом, почувствовал себя только что вышедшим на свободу заключенным. Они ехали по городу, и сержант показывал, рассказывал и описывал. Валландер смотрел, кивал и время от времени бормотал «да» и «очень красиво». Но его мысли были далеко. Он думал об Упитисе и о том, какой у того на самом деле был выбор.

Что Мурниерс или Путнис шепнули ему на ухо? Какие аргументы они выбрали из своего арсенала угроз, масштаб которого Валландер даже не решался себе представить?

Может быть, у Упитиса есть своя Байба, может, у него есть дети. Но заводят ли еще детей в такой стране, как Латвия? Или всем страшно, что у них нет никакого будущего, что оно потеряно, еще не наступив?

Неужели тоталитарное государство действует именно так — выключая человека из жизни?

Какой у Упитиса все-таки был выбор?

Спас ли он свою жизнь, свою семью, Байбу Лиепу, сыграв роль убийцы и преступника, которым он, конечно, никогда не был? Валландер попытался вспомнить то немногое, что знал о так называемых показательных процессах, которые, словно чудовищная цепь, сплетенная из ужасных несправедливостей, тянулись сквозь всю историю коммунистических государств. Где-то в этой цепи находится и дело Упитиса, и Валландер подумал, что никогда не поймет, как можно вынудить человека признаться в тех преступлениях, которые он не совершал. Признаться в том, что ты хладнокровно и преднамеренно убил лучшего друга, того, кто воплощал именно ту мечту о будущем, ради которой жил ты сам.

«Я никогда этого не узнаю, — подумал он. — Я никогда не узнаю, что случилось, и хорошо, поскольку никогда бы этого не понял. Но Байба Лиепа поняла бы, и она должна знать. У кого-то есть завещание майора, его расследование не закончено, оно живет где-то, прячется, причем стережет его не только дух убитого майора.

Я ищу Хранителя, и Байба Лиепа должна это знать. Что где-то есть тайна, которую нельзя утратить. Тайна, спрятанная так искусно, что найти и истолковать ее под силу лишь Байбе Лиепе. Ведь майор доверял именно ей, своему ангелу-хранителю в мире, где все другие ангелы были падшими».

Сержант Зидс остановился у ворот в старой крепостной стене, и Валландер вышел из машины, поскольку понял, что это те самые Шведские ворота, о которых говорила жена полковника Путниса. Он поежился — опять похолодало. Он рассеянно смотрел на треснувшую кирпичную стену, пытаясь разобрать старинные письмена, выбитые на камне. Но вскоре сдался и вернулся в машину.

— Поедем дальше? — спросил сержант.

— Да, — сказал Валландер. — Я хочу видеть все, что стоит увидеть.

Он уже понял, что Зидсу нравится водить машину. Да и сам он предпочитал машину своему гостиничному номеру. Он думал о предстоящем вечере: крайне важно, чтобы ничто не помешало ему встретиться с Байбой Лиепой. На какое-то мгновение подумалось — а не попытаться ли найти ее сейчас, разыскать в университете и в каком-нибудь обшарпанном коридоре рассказать то, что ему известно. Но он не знал, ни какой предмет она преподает, ни сколько в городе университетов.

Понемногу он начал осознавать, что в его редких и коротких встречах с Байбой Лиепой, таких мимолетных и отмеченных горечью, было нечто еще, кроме бесед о внезапной кончине майора. Охватившее его чувство превосходило все, что он когда-либо испытывал. Это беспокоило его, и в глубине души он слышал разъяренный голос отца, осуждающего своего блудного сына, который не только стал полицейским, но к тому же имел глупость влюбиться во вдову латышского милиционера.

Неужели это правда? Неужели он действительно влюбился в Байбу Лиепу?

Словно наделенный завидной способностью читать мысли, сержант Зидс вытянул руку и показал на длинное уродливое кирпичное здание Рижского университета. Сквозь замерзшее стекло Валландер смотрел на мрачное здание, напоминающее тюрьму, и представлял себе, что, может быть, в нем сейчас находится Байба Лиепа. Все официальные здания в этой стране напоминали тюрьму, и работающие в них люди казались ему заключенными. Валландеру сразу же расхотелось продолжать экскурсию, и он велел отвезти его обратно в гостиницу. Сам не зная почему, он попросил Зидса опять заехать за ним в два часа дня.

У стойки администратора он тотчас обнаружил одного из тех мужчин, которые следили за ним, — ведь теперь полковникам больше не нужно было притворяться. Он вошел в ресторан и демонстративно сел за другой стол, хотя у подошедшего к нему официанта вид был несчастный. «Я вконец запутал государственное ведомство, занимающееся распределением столов», — злобно подумал он. Он просидел в ресторане больше двух часов; когда его стакан пустел, он подзывал официанта и заказывал еще. Он все больше пьянел, в голову лезли разные мысли, и в припадке сентиментальности он вообразил, что Байба Лиепа поедет с ним в Швецию. Выходя из ресторана, он не мог удержаться и помахал мужчине в сером, сидевшему на диване. Затем поднялся в свой номер, лег на покрывало и заснул. Его разбудил резкий стук. Это стучал сержант, который стоял в коридоре у двери в его номер. Валландер вскочил с кровати, крикнул ему, чтобы подождал, и ополоснул лицо холодной водой. Затем попросил сержанта отвезти его за город, в какой-нибудь лес, где он мог бы прогуляться.

В лесу он замерз, земля под ногами была твердой, как камень, и он подумал, что оказался в дурацкой ситуации.

«Мы живем в эпоху, когда крысы охотятся за котом, — думал он. — Но и это неправда, поскольку никто больше не знает, кто крыса, а кто кот. Это моя эпоха, но как можно быть полицейским, когда ничто больше не является тем, за что оно себя выдает, когда одно с другим больше не совпадает? Даже Швеция, страна, которую, как мне когда-то казалось, я понимаю, не является исключением из этого правила. Год назад я вел машину, будучи сильно пьяным. Но мне за это ничего не было, поскольку мои коллеги защитили меня; так что даже там нарушитель закона жмет руку тому, кто за ним гоняется».

Забредя в хвойный лес — сержант Зидс остался ждать где-то сзади в черной машине, — он неожиданно решил устроиться начальником службы безопасности на заводе резиновых изделий в Треллеборге. Теперь он достиг той стадии, когда решение пришло само собой. Без преодоления себя, без колебаний он понял, что пора менять профессию.