Книга Цесаревич. Корона для попаданца - Михаил Ланцов

Но мы отвлеклись. В то внезапно наступившее утро его никто не беспокоил в силу того, что все основные торжества были запланированы на вечер и всю ночь. То есть Александру просто давали выспаться, чтобы предстать вечером бодрячком. Пробуждение же у него шло совершенно стандартно для дней, лишенных форс-мажора. Сначала он умылся в пояс и почистил зубы. Потом сделал утренний бодрящий точечный массаж и разминку, позволяющую разогреть мышцы и растянуть суставы после нескольких часов безделья. Дальше пошли брусья и турник и длинные боксерские мешки с песком. В общем, до часа Саша хорошо, плотно работал на благо своего здоровья и хорошего самочувствия. Впрочем, без особого фанатизма. После окончания подобной тренировки незамедлительно пришел черед водных процедур, расслабляющего массажа и похода в баню, дабы довести свой «товарный вид» до полного блеска, как говорится — душой и телом.

Так уж сложилось, что Саша еще в прошлое свое посещение Москвы пристрастился к банному делу и не раз высказывал предположения о том, что ему очень не хватает бассейна, дабы после парилки поплавать да понырять. Это его желание было исполнено в связи с особым радением Ермолова. Поэтому, когда осенью 1863 года Александр вернулся из долгого похода, ему был преподнесен прекрасный подарок в виде элитной бани с большим и глубоким бассейном. Правда, не в Москве, а в ближайшем пригороде, но от того комплекс только выигрывал, так как вокруг было тихо и безлюдно, что вкупе с приятным охотничьим домиком создавало эффект комфорта и умиротворения. Вот туда цесаревич и отправился, дабы продолжить свою подготовку «ко всенощному бдению» на целой плеяде мероприятий.

Эти мероприятия — отдельная тема для разговора. Наталья Александровна, будучи совершенной непоседой, буквально кипела энергией и не пропускала практически ни одного хоть сколь-нибудь крупного мероприятия в Москве. Само собой, оказаться в стороне от дня рождения Саши она не могла никаким образом, а потому приняла самое полное участие в подготовке торжеств. В сущности, можно даже сказать, что она выступила их организатором.

Наталья Александровна приложила массу усилий для того, чтобы угодить Александру, и сделала действительно фееричный праздник не только с классическими придворными приемами, но и с широкими народными гуляниями. Но для цесаревича весь этот калейдоскоп событий проплыл как туман перед глазами — несколько совершенно потерянных дней. Единственной отрадой стало то, что удалось много времени провести за беседами с отцом, показать ему отчетность Оболенского, оружейный завод, училище, лаборатории, электростанцию и многое другое, а также обговорить детали предстоящей деятельности Саши в роли генерал-губернатора. Дело в том, что мощная эпидемия, поразившая чиновников в его владениях, не на шутку обеспокоила целую массу высокопоставленных деятелей в Санкт-Петербурге. Конечно, они даже квакнуть в лицо царю не смели против цесаревича, тем более что никаких доказательств его противозаконной деятельности не имелось. Однако напряжение наросло настолько, что император всерьез опасался покушений на сына. Тем более что все происходящее в Москве проходило по очень странному, неопределенному статусу — самоуправства (то есть личной инициативы) имперского чиновника. Необходимо было решительно изменить стиль работы.

После нескольких десятков консультаций, прошедших в ходе праздничных торжеств (без отрыва, так сказать), император принял предложенный Сашей вариант выхода из положения. Смысл затеи сводился к тому, что цесаревич должен был заняться подготовкой и реализацией забуксовавших на имперском уровне социальных и административных реформ и провести их в Московском генерал-губернаторстве, которое становилось всероссийской экспериментальной площадкой. Ведь на текущий момент все или почти все претензии к великому князю сводились к тому, что он самочинно рушит старые традиции и по-новому ведет дела. Если эти доводы устранить, то никаких официальных поводов «прессовать» Сашу у высшего света не будет, ибо он де-факто и де-юре будет выполнять распоряжения императора.

Не стоит думать, что Александр Николаевич был вредителем в своем Отечестве или идиотом. Никак нет. Будучи обычным человеком с умом весьма заурядного качества, он испытывал обычное для нормального человека желание улучшить жизнь самых разных слоев общества. Особенно в свете того, что, управляя ими, он видел, как накаляется обстановка. Однако его возможности были очень сильно ограничены отсутствием собственной команды, так как он в свое время попал в коллектив сподвижников своего отца и оказался ими связан по рукам и ногам. То есть, иными словами, сам он практически ничего не мог сделать в плоскости материальной реализации. В то время как оформить любой приказ или манифест имел все возможности и полномочия. Поэтому его попытка провести реформы и забуксовала — команда отца их откровенно саботировала. Александр же имел проблему обратного характера. То есть имел людей и возможности для реализации задумок, но не имел юридического статуса для их проведения. Вот император и совместил две соломинки в один пусть и хиленький, но веник, назначив манифестом от 15 марта 1864 года Московское генерал-губернаторство временно особой территорией империи — Великим княжеством Московским. А также уполномочил цесаревича возглавить процедуру подготовки и проверки успешности внедряемых улучшений в экономическую, административную и социальную модель на вверенной ему части государства. То есть фактически превратив генерал-губернаторство в широкую автономию по типу Финляндской, на земле которой Александр мог менять даже законы. Само собой — с согласования у отца.

Подобный шаг был встречен в обществе очень неоднозначно. Точнее, не в обществе в целом, а при дворе. И самым неприятным нюансом стало то, что вокруг императрицы стала собираться консервативная партия весьма влиятельных людей, которая начала намного организованней давить на императора с целью завернуть этот обходной маневр вновь развернувшейся попытки реформаторской деятельности. Призывы вернуть старину совмещались с требованиями приструнить цесаревича, который своим поведением позорит дворянское достоинство. Причем на Сашу пытались «повесить» самый широкий перечень недостойных поступков. Так, например, ему вменяли в вину сожительство с Натальей Александровной, которая к тому времени все еще была замужней дамой. Впрочем, привезенных из Сиама девушек тоже не забывали, именуя не иначе как наложницами цесаревича. Сюда же относились и игры с купцами и старообрядцами, в которых некоторые злые языки уже причисляли великого князя не столько к элите дворянства, сколько к купцам-раскольникам и порицали всемерно. В общем, все, что только можно было придумать из неуголовных преступлений, Александру пытались вменить. Впрочем, дальше болтовни дела ни у одного из этих товарищей не доходили. Пока не доходили. Конечно, такое позволяла в лицо императору говорить только Мария Александровна, но за глаза великого князя эти «дельцы» ругали почем зря.

С каждым днем это напряжение становилось все более опасным в связи с тем, что к императрице потихоньку начали примыкать гвардейские офицеры и чиновники вроде Клейнмихеля, то есть люди, не представляющие из себя с профессиональной точки зрения ровным счетом ничего, а потому опасавшиеся преобразований, производимых Александром. Ведь «конек» цесаревича заключался в том, что он плевал на происхождение своих сподвижников и ценил только профессионализм и личные качества, необходимые в деле. В совершенно открыто декларируемой Петровской традиции. Как вы понимаете, уважаемый читатель, в то время, так же как и наше, людей низких профессиональных и личных качеств в армейской и чиновничьей среде было очень много. Особенно в совершенно сгнивших судах и гвардейских частях армии. Ситуация была настолько тяжелой, что в сороковые годы XIX века Бенкендорф (шеф жандармов и глава 3-го отделения собственной Е.И.В. канцелярии) в своем дневнике писал о том, что подобное пагубное обстоятельство можно было бы исправить только революцией и великой кровью. И с каждым годом ситуация усугублялась все больше и больше. Впрочем, даже невеликий ум этих людей позволял им осознать всю опасность их положения, которая росла с каждым днем от деятельности Александра. И это их решительно сплачивало в огромную партию, хорошо что пока достаточно инертную и не набравшую нужного градуса наглости.