Книга Царица царей - Мария Хэдли

Ее ничто не остановит. Она совершила ошибку. Могла убить императора, но раздумала.

Однако скоро все случится на публике. Может, так даже и лучше. При большом скоплении народа ее детям ничто не будет угрожать. Ее собственное безумие не причинит им вреда, когда вокруг соберется столько римлян. Клеопатра убеждала себя, что Сохмет жаждет лишь крови врагов, но не любимых.

В Цирке станут сражаться звери, с которыми Клеопатра путешествовала на «Персефоне». Надо же — их поймали в честь завоевания Египта! Она чувствовала пленников прямо у себя под ногами. Животные выли в клетках, расположенных в катакомбах. Их выгонят на арену, встретят криками и аплодисментами. А соперниками станут бестиарии — гладиаторы, обреченные сражаться с такими же жертвами. Львы, тигры и крокодилы вступят в схватку против людей.

Она пойдет туда.

Солдат замер, беспокойно оглядываясь.

Она прыгнула на него, раздирая когтями и вонзив зубы в жилу на шее, прежде чем он успел позвать на помощь. Если он распространяет грязную ложь императора об Антонии, то вполне заслуживает смерти.

Призрак наблюдал из тени, как его жена яростно терзает горло легионера. Он обшарил в поисках Клеопатры бессчетные закоулки города, а теперь потрясенно смотрел, как она пьет кровь несчастного.

Август говорил правду. Что с ней случилось? Действие чар? Или она страдает от болезни, вызывающей безумие? Он не знал, кем стала любимая. Зрелище повергло его в ужас. Повернувшись, он скрылся в сумраке. Он не мог приблизиться к ней. Не сейчас.

16

Пробудившись, Хризата огляделась вокруг. Комната была пуста, за исключением духа Марка Антония. Он сидел возле хозяйки, молчаливый и неподвижный. Жрица проспала большую часть дня, но до сих пор чувствовала слабость. Заклятия, наложенные накануне, отняли много сил.

Она чувствовала вокруг магию, причем не ее собственную. Дворец переполняло волшебство. В своем гадании она не видела других колдунов, и особое беспокойство вызывала старуха. Ночью Хризата будто провалилась в морок. Ей снились нити, спутанные в липкую паутину, которую сплел гигантский паук. Она потянулась, уговаривая себя, что в комнате ничего не изменилось. Потом повернулась к Марку Антонию.

Он мрачно изучал потолок.

Она могла бы подумать, что он грустит. Однако это была лишь иллюзия. Ведьма повидала немало призраков на своем веку. Каждый погружался в забвение Аида, даже если прежде он являлся могущественным властелином.

— Поешь, — предложила она Антонию. Он, кстати, казался слишком материальным.

Он переместился к столу, окунув пальцы в мед и молоко. Вот что действительно любили духи умерших. Странно, но неужели память ее подводит? Кожа его приобрела блеклый телесный оттенок. Хризата могла поклясться, что и кровь Марка Антония стала красной.

Выходил ли он?

— Что-нибудь случилось? — поинтересовалась она.

— Ничего, госпожа, — ответил он.

Она покачала головой и крепко сжала синахит. Дела пошли не так, как она рассчитывала. Кроме того, Хризате необходимо разведать обстановку во дворце. Жаль, что девочка еще не готова, да и заклятие не завершено. Жрице не хватало времени, а она хотела успеть завершить задуманное до начала игрищ. Теперь она вынуждена страдать, находясь в подобном состоянии. Магический процесс нельзя было прерывать ни в коем случае.

Клеопатра могла поставить униженную Гекату выше Персефоны. И, конечно, исполнить любое желание Хризаты. Нужно лишь пленить царицу, и тогда сбудутся видения, которые Хризата узрела в вещей воде.

Жрица улыбнулась.

Сохмет, вероятно, слишком глупа или безрассудна, раз уж связалась с человеком. Это же не ястреб или сокол, которого ловят и держат на цепи. Зато у Хризаты есть шанс на победу.

Как же все оказалось легко! Но ей надо еще пожертвовать кровь и удержать Антония в своей власти. Он нужен ей, чтобы заманить в ловушку Клеопатру.

Поморщившись, она извлекла из складок одежды длинный ритуальный нож и провела им по запястью. Белый шрам появился на ее руке, когда она была еще девочкой, но вынужденная жертва — это всегда не слишком приятно. Под острием кожа жрицы изменилась: стала хрупкой и морщинистой, хотя и выглядела гладкой как шелк.

Она приложила запястье к губам призрака.

Он начал слизывать кровь. Постепенно цвет его кожи улучшался и розовел.

О да, конечно, он принадлежал ей.

Но почему же она так беспокоилась?

17

В ночь перед игрищами страх не давал императору заснуть. «Клеопатра в Риме», — думал он, и сердце сразу начинало учащенно биться. Он постоянно видел ее за окном, в коридоре, на своем ложе. Ощущал прикосновение ее чешуйчатой кожи к обнаженной груди.

Он ворочался несколько часов, крепко зажмурившись и скомкав подушку. Постель казалась жесткой, словно каменистый склон холма. Наконец, он встал. Прошли месяцы с тех пор, как он последний раз выспался. Это случилось, когда корабль ждал императора в александрийской гавани. Август проклинал Клеопатру и Антония. Они похитили его покой. Теперь он бродил по дворцу в полубреду.

Усем, стоявший на страже возле покоев императора, услышал шаги босых ног по мраморному полу. Повернувшись, он обнаружил позади себя императора, одетого в тонкую тунику. Взгляд его бесцельно блуждал, кожа блестела от пота.

Август моргнул, словно очутился на ярком свету.

— Она говорила: «Ты проживешь долгую жизнь», — прошептал он. — И она собирается ее у меня отобрать. Она пахнет лимонами и огнем. Запах ее духов тот же, что и всегда. Я ощущаю его в Риме.

— Здесь ее нет, — ответил псил, преисполненный жалости к императору. Тот лишь лихорадочно покачал головой, будто пытаясь отогнать назойливое насекомое.

— Расскажи мне историю, — попросил он. — Пусть, наконец, наступит ночь.

Усем сухо, чуть ли не с удовольствием рассмеялся. Звук его голоса слегка угомонил императора. Если заклинатель чему-то рад, возможно, еще не все потеряно.

— Уже ночь, — сообщил Усем. — Солнце давно зашло.

— Но мой разум еще горит, — ответил император.

— Хорошо, — сказал Усем. — Но у всего есть своя цена.

— Верно, — прошептал Август.

Он был уверен, что псилу и его племени платить никогда не придется. По крайней мере, пусть этим займутся другие, а не он, император. И вообще, он умрет задолго до того, как отдаст долги. Усем хотел мира. Кто мог обещать ему такое? Всюду таились создания, подобные Клеопатре.

Оба вернулись в покои Августа. Он снова лег, а Усем присел на корточки возле постели. Псил начал повествование негромко и бесстрастно:

— Жил в пустыне один юноша, который бродил в песках и мечтал о будущем. Он достиг брачного возраста, но соседние племена не отдавали своих дочерей. Они боялись его народа, водившего дружбу с ядовитыми змеями. Когда другие племена видели псила, они бежали прочь, бросая поклажу и верблюдов. Псилы разбогатели на брошенном имуществе, но их собственный народ вырождался. Юноша мечтал о невесте, но не желал брать девушку в жены против ее воли. Он знал, что ему долго придется шагать по пустыне, но он найдет людей, не ведающих о псилах. И он поклялся, что не вернется домой без подруги. Так он и скитался, ночуя в скалистых пещерах. Наконец, перед рассветом седьмого дня, юноша увидел на горизонте нечто вращающееся, танцующее и отбрасывающее свет во тьме. Юноша заинтересовался и подошел ближе.