Книга Фатальный ход - Сергей Донской

Задумавшийся Бондарь не сразу отреагировал на голос Реутова, которому, похоже, тоже не давали покоя аналогичные размышления.

– Нет, ты мне скажи, – потребовал он, преодолевая сугроб, за которым начиналась накатанная лыжами трасса, – когда такое было, чтобы все поголовно барышниками заделались? Вот и я туда же… За деньгами погнался, кретин старый.

– Продавать свой труд и продавать себя – разные вещи, – задумчиво произнес Бондарь. – Одному все равно, за что платят: начальству задницу он даже с большим удовольствием лижет, чем работает, поскольку усилий меньше затрачивает. Другой честно пашет. Не вижу в этом ничего плохого.

Мужчины остановились передохнуть. Далеко вверху виднелись крыши построек и опора канатной дороги, но вокруг не было ни одной живой души, и безлюдный ландшафт радовал глаз. Медленно падающий снег напоминал о приближении Нового года. Бондарь машинально нащупал в кармане куртки сигаретную пачку, но закуривать не стал, предпочтя затягиваться чистым воздухом. Реутов стащил с головы лыжную шапочку, охлаждая разгоряченную голову.

– Как ни крути, а я все же продался, – сказал он. – За рупь с полтиной в базарный день. Эх, лучше бы дьявол на мою душу позарился!

– Не надейся, – невесело усмехнулся Бондарь. – Дьявол бы и гроша ломаного за твою душу не заплатил.

– Это почему же? – запальчиво спросил Реутов. – Порченая она, что ли?

– Грешная, товарищ полковник, вдоль и поперек грешная, до последней фибры. Как, впрочем, у любого спецназовца. И у меня в том числе. Для чего дьяволу тратиться, когда у него подобного добра и без того в аду хватает?

– Если и так, – молвил ухмыльнувшийся Реутов, – то в пекле для нашего братаспециальное отделение оборудовано. На манер военного полигона. Нас, смертных, из всех видов оружия молотят, травят, жгут, топят, а мы – живые и помирать никак не желаем. Потому что не было свыше такого приказа.

– И не будет, – закончил мысль Бондарь. – А потому жалеть не о чем. И терзаться ни к чему. От нас не покаяние на этом свете требуется. От нас действий ждут. Конкретных.

– Выходит, так и помрем нераскаявшимися грешниками, капитан?

– Выходит, что так. Но сначала поживем.

– В принципе, не возражаю.

Реутов ухмыльнулся еще шире. Почему бы и нет? Да только жить ему осталось совсем чуть-чуть. Когда Бондарь, не удержавшись от соблазна, все же прикурил сигарету и взглянул на спутника, чтобы продолжить полушутливый диалог, тот явно его не слушал. Реутов вообще находился не здесь, и глаза его, устремленные вдаль, были пустыми и невидящими.

– Эй, – вырвалось у Бондаря.

Сознание отказывалось воспринимать действительность. Зрение зафиксировало голубоватую дырочку во лбу Реутова, но мозг не желал классифицировать отверстие как пулевое. Разве может быть такое? Среди бела дня, в полной тишине? Бред, наваждение, галлюцинация!

– Эй, – повторил Бондарь, протягивая руку к Реутову.

Продолжая смотреть прямо перед собой, тот начал заваливаться назад. Все было как в страшном сне. Бондарь застыл с протянутой рукой. Бессмысленно улыбающийся Реутов плашмя обрушился в снег, не сделав ни малейшей попытки смягчить падение. Боль больше ничего не значила для него. Он вынес ее, столько, сколько было отмерено, и умер. Снег вокруг его головы жадно впитывал кровь, образуя нечто вроде уродливого нимба. Из входного отверстия выступило лишь несколько темно-красных капель.

– Поговорили, – пробормотал Бондарь, выискивая взглядом снайпера, который уложит его.

За пистолет он не взялся. Это было так же бесполезно, как тормошить убитого приятеля. Бондарь не умел воскрешать. Умирать по-настоящему он тоже еще не пробовал, но полагал, что это будет не слишком трудно. Клюнет в переносицу или в сердце прилетевшая неизвестно откуда пуля, и до свидания…

Не страшно.

– Давай! – хрипло крикнул Бондарь, поворачиваясь из стороны в сторону. – Стреляй, сучий потрох! Ну? Где ты? Чего дожидаешься?

На его призывы откликнулись.

Метрах в двухстах выше по склону поднялись со снега три мужские фигуры в маскхалатах. В руках одной из них Бондарь опознал снайперскую винтовку, остальные были вооружены автоматами. Он бросил взгляд влево, вправо, обернулся назад. Людей было около десятка, и все они расположились таким образом, что перекрывали пути к отступлению.

– Пистолет вытащил и положил рядом, – властно распорядился незнакомый мужчина в белом. – Сам мордой в снег.

Бондарь посмотрел на Реутова, на обломки лыжи в его окоченевшей руке. Хитрость не удалась. Бывший полковник спецназа недооценил врага. Что ж, не стоит повторять его ошибку. Если уж помирать, так с музыкой. И с чувством выполненного долга.

Бондарь избавился от «вальтера» и растянулся рядом с трупом человека, который не успел стать его другом. И все же кое-что Реутов успел.

Успел, повторял про себя Бондарь, успел. Его пылающее лицо соприкоснулось со снегом. Нужно было сохранять ледяное спокойствие. Кроме выдержки и хладнокровия, никаких козырей не оставалось.

Глава 16

В телевизоре одни говорящие головы сменяли другие. Участники ток-шоу взахлеб рассказывали о своих пристрастиях и увлечениях. Зрители дружно аплодировали, отрабатывая деньги. Ведущий изображал оживление. Растянувшийся на кровати Бондарь курил сигарету за сигаретой, ожидая своей участи. К обеду его не пригласили. Это могло означать, что Леди М распорядилась не переводить продукты на человека, заочно приговоренного к смерти.

Бондарь был рад, что его оставили одного. Кусок бы не полез ему в горло. Гибель Реутова еще не успела отойти в прошлое достаточно далеко, она живо стояла перед глазами, и мельтешение радостных физиономий на телеэкране не избавляло от свежих воспоминаний.

Причина, по которой застрелили полковника, не составляла секрета. Прежде чем увести Бондаря, один из наемников Морталюк молча продемонстрировал миниатюрный микрофон, прицепленный к воротнику куртки убитого. Их разговор прослушивали от начала до конца, а потом поступил приказ ликвидировать Реутова. Несомненно, решение приняла Морталюк. Почему в таком случае она не распорядилась избавиться заодно от своего проштрафившегося телохранителя? Намеревается побеседовать с ним напоследок? Задумала подвергнуть его допросу с пристрастием? Или на горе Фишт готовится публичная казнь в назидание остальным?

Бондарь повернул голову на звук открывшейся двери. Он ожидал увидеть вооруженных охранников, явившихся за ним, но в комнату вошла разрумянившаяся на морозе Раиса с неизменной зубочисткой во рту. Выражение ее лица было сердитым и неприступным.

– Пошли со мной, – сказала она, не вынимая рук из карманов оранжевой куртки. Ее ботинки нетерпеливо переступали с места на место, осыпая ковер комьями тающего снега.

– Решили пригласить меня в гости? – поинтересовался Бондарь, щурясь от сигаретного дыма, лезущего в глаза.