Книга И целой обоймы мало - Сергей Донской

– Что – мотор?

– Заглох к ебене фене.

Подняв голову, Бабич вдруг осознал, что давно не слышит механического стрекота двигателя, означающего, что яхта движется к спасительному берегу. Зато удары волн были очень даже отчетливыми. Словно молотом снаружи садили, беспорядочно, но неутомимо.

– Где тут рация? – взвизгнул Бабич, к которому неожиданно вернулась прежняя энергия, подбросившая его на ноги. – Нельзя терять ни минуты! Надо сигнал SОS подавать! Пропадем!..

– Уже пропали, – заверил его Заиров, удаляющийся по коридору. – Накрылась рация. Если через минуту не сядешь в шлюпку, уплыву без тебя.

– Подожди, Ахмет!

– Да пошел ты, Боря!..

Издав совершенно щенячий визг, Бабич ринулся за уходящим партнером. Тот как раз открыл дверь, и в коридор хлынул поток воды, бурлящей под ногами. Ударяясь об стены, Бабич спешил к выходу с проворством крысы, почуявшей приближение смерти. По пути он сорвал со стены спасательный круг, но уронил его при очередном падении, а подхватить снова не сумел. Конечности сделались ватными. Кое-как вскарабкавшись по трапу, Бабич выбрался на палубу то ли ползком, то ли на четвереньках и обмер, очутившись лицом к лицу с разбушевавшейся стихией.

* * *

Несмотря на синие проблески молний, мрак, окружающий яхту, оставался совершенно непроглядным. Лоснящиеся громады волн казались отлитыми из вязкой смолы, зато пенистые гребни сияли неистовой белизной – их неверный флюоресцентный свет позволял рассмотреть все то, что Бабичу видеть вовсе не хотелось.

То проваливаясь в воду по самые борта, то взмывая на головокружительную высоту, «Диэ Пруденс» скрипела и трещала, как готовые развалиться от перегрузки качели. Бабич почувствовал себя мошкой, очутившейся в пустой ореховой скорлупке посреди кипящего моря. Никакие американские горки не могли сравниться с тем, что вытворяла яхта при каждом очередном крене. Ухая в разверзшуюся пучину, она почти скрывалась под водой, а выскакивая поплавком на поверхность, вновь становилась игрушкой многометровых волн.

– Ахмет! – завопил Бабич, не слыша собственного голоса. Вцепившись в леер, он захлебывался морской водой вперемешку с дождевой и тщетно пытался разглядеть хотя бы одного человека, спешащего ему на помощь.

– Я здесь, Боря!

Повернувшись на голос, Бабич увидел несколько блестящих человеческих фигур, выстроившихся вдоль рубки. Распознать Заирова мешали потоки воды, заливающие глаза.

– Помогите! – взмолился Бабич. – Меня сейчас смоет!

– Обязательно! Интересно, сколько…

Тут палубу захлестнуло волной, поэтому продолжение последовало не раньше, чем схлынула вода.

– Интересно, сколько ты продержишься? – донеслось до полуоглохшего и полуослепшего Бабича.

– Спасите! – булькнул он, уходя под воду.

– Пристегните его, – скомандовал Заиров, когда яхта взмыла на новый гребень.

Один из охранников метнулся к Бабичу и проворно набросил на его запястье браслет наручников. Второй браслет сомкнулся на поручнях. Не теряя времени, охранник метнулся обратно. Едва он достиг рубки, как яхта провалилась в расщелину между водяными горами, и вскоре Бабича вновь накрыло с головой. Ослабшие пальцы разжались. Если бы не стальная цепь, у рыб прибавилось бы корма, а на суше стало бы одним человеком меньше.

– Ахмет, родненький! – взмолился этот человек, как только получил возможность дышать и связно излагать мысли. – Вытащи меня отсюда! Я не хочу!

– Зато я хочу! – гневно выкрикнул Заиров, освещенный вспышкой молнии. – Утоплю тебя, как котенка!

Палуба провалилась под воду. Вынырнула. Опять провалилась.

– Охрана! – надрывался Бабич всякий раз, когда убеждался, что пока еще не утонул. – Сюда! Я здесь!

До него не сразу дошел смысл ответных выкриков Заирова, а когда это произошло, Бабич забился в истерике. За него некому было заступиться. Его телохранителей давно смыло за борт – всех до единого. Коварные чеченцы уцелели благодаря наручникам, которыми пристегнулись к поручням рубки. Бабич был пристегнут тоже, но Заиров насмешливо пояснил, что запястье ничего не стоит отрезать ножом, и тогда страховка станет бесполезной.

– Ты обыграл меня в гольф, Боря, – крикнул он, – но теперь счет сравнялся. А очень скоро будет два – один в мою пользу. Когда ты захлебнешься.

– Ты не посмеешь, – взвыл Бабич, торопясь опередить нависшую над ним водяную гору. – Подумай о жене и детях!

Обрушившаяся на палубу волна с легкостью утащила его за борт. Браслет заскрежетал, норовя сорваться с поручней. Прикованный к ним Бабич беспомощно трепыхался, не в силах забраться обратно. Вместо истошного крика из глотки лилась соленая вода.

Яхта взмыла вверх и замерла на пике пенящегося вала. Над ее мачтой затрепетала ослепительная электрическая дуга. Бабич увидел свои белые пальцы, вцепившиеся в леер, представил, как их будут меланхолично жевать морские обитатели, и с проворством обезьяны вскарабкался на палубу. Через несколько секунд его оттуда смыло.

Так повторялось снова и снова, пока обессиленный Бабич не прекратил бессмысленную борьбу. Открыв глаза, он с изумлением увидел над собой белый потолок. На его фоне возникло перевернутое лицо Заирова, который долго шевелил губами, но делал это почему-то беззвучно. На всякий случай Бабич попытался кивнуть, но даже такое простое движение оказалось для него непосильным. Тогда его приподняли с раскачивающегося пола и, удерживая в сидячем положении, напоили чем-то обжигающим.

Присевший на корточки Заиров задал вопрос. Бессмысленно улыбающийся Бабич показал на уши, которые улавливали лишь смутные звуки. Заиров несколько раз хлестнул его по щекам. Это помогло. Из ушей Бабича потекли струйки теплой воды. Радуясь возвращению слуха, он хотел сказать, что бить его больше не надо, но тут вода хлынула горлом, в результате чего до Заирова донеслось нечленораздельное бульканье.

– Не испытывай мое терпение, – процедил он.

– Я не… – Речь давалась Бабичу с трудом, словно он очнулся от летаргического сна и учился говорить заново. – Не нарочно… Ты…

– Дайте ему водки, – распорядился Заиров.

– Я не буду… Не надо…

Не обращая внимания на протестующие возгласы Бабича, чеченцы повалили его на пол, разжали ему челюсти и влили в открытый рот никак не меньше стакана. Кают-компания подернулась радужной дымкой, голоса собравшихся сделались необыкновенно отчетливыми, в беспрестанной качке появилось нечто убаюкивающее, умиротворяющее.

– За борт хочешь? – полюбопытствовал Заиров, развалившийся на диване в мокрой одежде.

– Нет, – ответил Бабич, разглядывая ободранную до кости руку. Боли не было. В животе разбухал огненный шар.

– Тогда звони.

Возникший из ниоткуда мобильный телефон завис перед моргающими глазами Бабича.