Книга Волшебство для короля - Дэниел Худ

— Дох, — сказал вор довольным и куда более самоуверенным тоном. — Некто засек твою вывеску с баклагой пса магнуса. Шахматы шуршат за тобой.

«Магнус» значит главный, «пес» — это сыщик. Главный сыщик в Торквее — Уорден, а «шахматы» — ее миротворцы, одетые в клетчатые туники.

Вор явно приободрился и обнаглел. «Надо его осадить». Лайам холодно усмехнулся.

— Мои трубы слышны и в белом, и в черном.

(Слава о нем идет громкая — как среди добропорядочных жителей королевства, так и в преступных кругах.) Он демонстративно покосился на Фануила.

— Моя вита — морте, мой модус — зеленый.

(Он профессиональный убийца и работает с помощью магии.)

Абориген несколько скис. Лайам надменно прищурился.

— Хочешь, чтобы твое погоняло звучало в моих концертах?

(Хочет ли вор приплюсовать свое имя к списку жертв заезжего декламатора?)

— Да не, брат, ты че? — вскинулся вор, устрашенный такой перспективой.

— Погоняло?

— Склизкий Цинна.

— Некто — Ренфорд, — смягчаясь, представился Лайам. Все равно его имя указано на афишке. — Каркнешь о моей баклаге Банкиру?

Помощь! Ему нужна помощь. Люди, которые прикроют его, когда он встретится с человеком от Катилины. Хорошо бы вообще повернуть дело так, чтобы кто-то пошел туда вместо него. «Если тебя узнали в такой темноте, то что будет днем? Когда солнце встанет, ни шарф, ни шляпа тебе не помогут».

— Ну?

— Что в баклаге-то, брат?

— Она слишком тесная. Пить могут двое — некто и принцепс.

Цинна покачал головой.

— Некто и принцепс? Не раньше чем декламаторов пригласят к королю.

То есть никогда.

— Банкир с чужаками не пьет.

Храпящий детина зашевелился. Фануил выгнул спину и зашипел. Лежащий затих. Цинна гулко сглотнул.

«Спасибо, малыш!»

— Каркни ему о моих концертах, и он согласится.

Требовать встречи с самим Банкиром, конечно же, непомерная наглость, однако лихость и самоуверенность в цене у воров.

— Каркни ему обо мне, Склизкий Цинна, не то…

Фануил вновь зашипел, и вор сдался.

— Дох, дох! Как скажешь, Ренфорд. Некто летит к Банкиру.

— Моменто?

— Дох, моменто! — Лайам кивнул.

— Заметано. Свети своего двойника.

Цинна потряс напарника за плечо. Тот застонал и с трудом поднялся на ноги, очумело крутя головой.

— Брат, мы моменто смываемся. Будь золотым.

(Молчи.)

Разбуженный вор что-то буркнул, но вслух ничего не сказал, только потер голову и коротко глянул на незнакомца. Он был высок и широкоплеч.

— Эй, брат, твоя куртка, — сказал Лайам, переходя на обычный язык, ибо не помнил, как у воров называются носильные вещи. — Она мне нравится. Может, махнемся? Даю за нее свой плащ.

— Тьма великая, что он городит? — возмутился детина, но Цинна знаком заставил его замолчать. Вор был против обмена, однако взволнованный вид партнера и зубы ощерившегося дракончика явились вескими аргументами в пользу предложенной сделки. Детина снял куртку и стал с недоверием встряхивать плащ, очевидно пытаясь найти в нем изъян.

— Летите к Банкиру, — приказным тоном сказал Лайам, надевая «обновку». Та жутко воняла потом, а рукава едва прикрывали запястья. — Я буду ждать в кабаке, где вы меня засекли.

— Дох, брат. В «Паре обжор». — Цинна потянул приятеля за руку — ему явно хотелось поскорее уйти. — Не беспокойся, все будет чисто!

— Дох, — сказал Лайам. — Не вздумай вилять. Ваши вывески я срисовал, а мой помощник за вами присмотрит.

«Проследи за ними, малыш!»

Фануил, во время обмена спрыгнувший к ногам своего господина, взмыл в воздух и, нарочито шумно работая крыльями, завис над головами воров. Те шарахнулись в стороны, потом развернулись и, боязливо оглядываясь, зашагали по переулку.

«Мастер, разумно ли это?»

Лайам медленно брел к облюбованному им кабачку, размышляя о том же.

«Не уверен».

Впрочем, он привык доверять своим неожиданным озарениям. Если Банкир согласится войти в дело, его положение сильно улучшится.

«Я смогу спокойно посиживать где-нибудь, хотя бы на том же складе, пока все не кончится. Молодчики гильдии сработают лучше меня». Гораздо лучше — торквейские воры славятся по всему королевству. Даже если и Катилина окажется заговорщиком, они найдут способ его обойти. «Бьюсь об заклад, любой из них без особого напряжения способен бросить реликвию королю на колени и целехоньким выбраться из дворца! На такие штучки столичные воры куда как горазды!»

Горазды — да, и все-таки они — воры. Надеяться на них можно, но доверять им — нельзя. В преступных карадах царит железная дисциплина, однако вовсе не потому, что их члены отличаются прирожденной любовью к порядку. Гильдию цементирует страх. Склизкого Цинну Лайаму удалось запугать, но Банкира не запугаешь. «Моя вита — морте! Боги, ты просто шут!»

Значит, порядочность — побоку, угрозами ничего не добьешься, остаются… деньги. Можно пообещать им хороший куш. Очень хороший. Если все выйдет как надо, возможно, он даже сумеет выполнить свое обещание. А возможно, и не сумеет. Это все писано вилами по воде.

Лайам подошел к «Паре обжор» и прислонился к стене — чуть в стороне от пятна фонарного света. Ежась на холодном ветру, он решил, что попробовать все-таки стоит.

«Пусть все идет как идет, Фануил. Если получится — хорошо. Если нет — я ничего не теряю. Цинна все равно уже знает, кто я такой».

«Я могу убить Цинну. И его напарника тоже».

Лайам уронил челюсть.

«Ты это серьезно?»

«Они тебя видели, они знают, кто ты. Они могут навести на твой след миротворцев!»

В рассуждениях малыша был резон. По спине Лайама побежали мурашки.

«Нет. Я запрещаю. Нет».

Последовала длительная пауза.

«Как скажешь, мастер».

Дверь кабачка распахнулась. Вместе с клубом горячего дымного воздуха на улицу вывалились двое гуляк. Они покосились на Лайама, но без особого интереса. Он проводил пьянчуг взглядом, пряча лицо в складках шарфа. И с горечью подумал о том, что мера эта никчемна. Ведь Цинна узнал его без труда. «Ночью, в плаще, в надвинутой шляпе!»

Конечно, воры приглядываются к рисункам, вывешиваемым властями, куда внимательнее, чем кто-либо еще, однако это ничего не меняет. Сегодня, пока Лайам спал, сотни людей подходили к «танцулькам», рассматривали портрет новоявленного убийцы, запоминали черты… «Завтра, когда ты выйдешь на улицу, вокруг тебя соберется толпа…»