Книга Боги богов - Андрей Рубанов

Конечно, в первую очередь Митрополиту полагалось насаждать новую религию, но делами храма он не занимался, и Марата это вполне устраивало. Однажды, всю ночь проплавав в сладкой воде, Марат решил, что пока не готов к обожествлению.

Объявить себя сыном бога не так просто, как может показаться.

Митрополит выскользнул, и трое угрюмых жилистых воинов налегли на створку с внешней стороны; опустив засов, Владыка Города-на-Берегу пересек зал и вошел в личные апартаменты своего компаньона.

Здесь мощно веселились. Хорошо, что стены были толсты и в несколько слоев увешаны циновками, а дверь из дерева зух плотно пригнана, иначе недавний гость Марата услышал бы, как Великий Отец сипло хихикает и оглашает пространство ругательствами на странном, никому не известном наречии.

— Дура, — нежно вещал Жилец, — эти вещи надо резче делать, поняла? Резче! Чтобы страсть была и весело… Эх вы, шелудивые…

Марат хотел прикрыть глаза рукой, чтобы не видеть того, что он увидел, но Владыке положено быть невозмутимым; пришлось ограничиться шевелением мизинца.

Подхватив одежду, бабы торопливо исчезли, оставив после себя резкий запах разгоряченных тел, словно кто-то жег сахар.

Посетительниц впускала и выпускала Нири через тайный ход, ведущий из спальни Великого Отца в ее узкую, удивительно неуютную личную комнатенку, а оттуда — в помещения охраны. Желающему покуситься на жизнь великого вора нужно было сначала преодолеть сопротивление десятка умелых воинов, а потом пройти через жилище личной служанки, никогда не расстававшейся с двумя медными ножами новейшей конструкции. Впрочем, государственные перевороты в Городе-на-Берегу были невозможны. Старики еще помнили времена, когда Владыка со ста шагов превращал в пепел целые отряды умелых бойцов.

— Стучаться надо, — с досадой сказал Жилец.

— Пошел ты…

Великий Отец, Убивающий Взглядом, давно не мог убить взглядом даже насекомое. Но, судя по его багровому лицу и блестящим глазам, совершенно не переживал по этому поводу.

— Ладно, не злись, — весело произнес он. — Сам, небось, еще не то вытворяешь. Жидкий Джо был прав. Девки тут первоклассные. Нигде таких нет. Даже сиберианские шлюхи и те похуже будут…

Марат присел на край огромной кровати старика, ссутулился, положил локти на колени. Последнее время он любил так сидеть. Расслабив спину и лицо. Разумеется, только в те мгновения, когда на него не смотрели подданные. Владыке смертельно надоело расхаживать с царственным видом, развернув плечи и глядя поверх голов.

— Скоро они развалят нам всю систему, — пробормотал он.

— Кто?

— Девки, — раздраженно сказал Марат. — Девки! От них все проблемы! Из-за этой лохматой колдуньи мои жены сочинили целый заговор.

Старик азартно втянул в себя слюну.

— Расслабься. Где бабы, там интриги. Ничего страшного.

— Вчера, — напомнил Марат, растирая пальцами щеки, — ты на меня орал. «Беги», «веди ее сюда», «будем допрашивать…» Я ее привел, а у тебя дверь на замке…

— Ну, бывает, — примирительно сказал старик. — Перебрал бананчиков, уснул… А ты?

— Что я?

— Допросил ее? Или опять без старого Жильца ничего сделать не можешь?

— Я ее не допрашивал… Но мы поговорили. Потом я отправил ее к женам.

— Она сказала, как попасть в Узур?

— Нет.

— Почему?

— Она хочет, чтоб сначала я с ней переспал.

— Ну и в чем проблема?

Марат потер ладонью об ладонь. Масло чихли впитывается полдня, но если натираться дважды в сутки — кожа становится гладкой и словно намыленной. Забавное, очень дикое ощущение; существа из каменного века тоже кое-что понимают в косметологии.

— Проблема в том, — сказал он, — что я ей не верю. И вообще, мне всё надоело. Матриархат — это кошмар, до сих пор не могу привыкнуть… Они же сами лезут… Я ей говорю: дура, ты хоть знаешь, кто я такой? Я Повелитель, Владыка, прикажу — и тебя растерзают… А она: да, всё ясно, ты повелитель, вопросов нет, а теперь ложись со мной, сделай одолжение…

Лицо легендарного вора вдруг сделалось добрым и усталым.

— Я тебя понимаю, — сказал он и кивнул, как умеет кивать всякий тяжелобольной, годами прикованный к постели; повторил, более печально: — Я тебя понимаю, брат. Семь лет, кому угодно надоест. Мне тоже надоело. Ты понял, откуда она взялась?

— Нет. Но верить ей нельзя. Очень странная тетка. Меня совсем не боится.

— Может, ты просто не смог ее напугать?

— Может, и не смог, — согласился Марат. — Да я и не пугал особенно. Сколько можно их пугать?

— По-другому нельзя.

— Вот это меня и пугает.

— Эй! — Жилец повысил голос. — Соберись. Не время сопли возить.

Марат усмехнулся, посмотрел в морщинистую физиономию старика и прилег рядом. Ложе показалось ему жестким. Впрочем, подумал он, парализованному всё равно.

— Давай поменяемся, — предложил он, удобнее устраивая на подушке затылок. — Ты будешь править, а я буду лежать и умничать. Давать советы, морально поддерживать… Ты будешь рулить нашим царством-государством, выслушивать доносы, раздавать награды, казнить и миловать… Изобретать водопровод. Прикидывать, куда отводить дерьмо… Бороться с холерой…

Он забросил руку за голову, задел плечо Жильца — как будто ударился о хлипкий деревянный ящик. От бывшего великана остались кожа да кости. Или, как говорили в Пилотской академии, «шкура да арматура».

Или не было никакой Пилотской академии?

— По два раза в неделю, — продолжил он, глядя в потолок, — ты будешь выслушивать жалобы матерей родов. По три раза в неделю — доклады генералов о росте преступности. По четыре раза в неделю — предложения жречества насчет внедрения новой передовой религии взамен старой, морально устаревшей. Да, и еще: по сто раз в неделю придется объяснять собственным женам, почему они не могут иметь от тебя детей. Ты будешь тратить по два часа в день на одевание и причесывание. А я буду лежать здесь, смотреть на голых девок и жрать бананчики с добавлением желчи саблезубой лягушки… По рецепту Жидкого Джо…

Жилец благодушно усмехнулся и заметил:

— Между прочим, неплохой рецепт. Только не саблезубой. Иглозубой, понял? Не путай, сынок. Иглозубой! Джо заставлял меня повторять по пятьдесят раз через каждые два часа…

Марат повернулся боком и положил ладонь на дряблую шею великого преступника. Нащупал горло. Привстал, сел верхом. Сжал пальцы. Жилец смотрел без страха.

— Тогда почему, — шепотом спросил Марат, — ты, ублюдочная сволочь, не выучил, как лечить холеру? Про саблезубую жабу наизусть выучил, а про холеру не выучил…

Усилил нажим. Ничего не чувствовал. Просто — узкий, трепещущий хрящ; сдавить, подержать — и уйти.