Книга Убийственные мемуары - Фридрих Незнанский

– Кто?

– Ольга Ракитская с этим парнем из ДИСа, Кузнецовым. Ты мне говорил, что у них некогда роман был.

– Да, был.

– Ну так вот, я приехал, они сидели в его машине возле подъезда, Ольга порывалась выйти, а Кузнецов все ее в чем-то убеждал, ну понятно в чем. Кажется, никак мужик успокоиться не может. Вообще это было похоже на сцену ревности отвергнутого любовника. Может такое быть?

– Откуда я знаю! – огрызнулся Турецкий. – Ну ладно, фиг с ней. А как с программистом, со Скобелевым?

– Тут хуже. Пока его не могут найти.

– Что это значит? – встревожился Турецкий.

– Только то, что я сказал. На работе нет, дома тоже. Он мужик холостой, соседи не в курсе. Будем держать дом под наблюдением, надеюсь, появится. Будут новости – позвоню.

– Славка, я тебя умоляю, нам еще один жмурик ни к чему, ты сам посуди, все свидетели мрут как мухи, найди его мне!

– Да ладно, не ной.

Турецкий вернулся в комнату.

– Думаю, – продолжал Андреев, – я вас не удивлю, если сообщу, что гонорар Ракитского в этой ситуации не слишком интересовал, так что финансовый вопрос не мог стать камнем преткновения. Более того, в случае необходимости он готов был издать книгу за собственный счет, но я разубедил его в этом намерении, объяснил, что, если правильно себя повести, издатель будет счастлив пойти на любые условия, да еще и гонорар приличный выплатит, а главное – отношение совсем другое.

– Почему это? Кто, например, сейчас книги за свой счет издает?

– «Новые русские» – свои бандитские биографии, какие-нибудь подарочные, как говорит мой аспирант, прибамбасы люди издают в нескольких экземплярах, поэты иногда. Вот в таком роде. И отношение к ним у издателей сразу же специфическое – как выдоить получше. Другое дело, когда придет генерал и кадровый разведчик со своими мемуарами. В общем, Валентин взял список этих трех издательств, которые мы с ним выделили, и какими-то неведомыми мне своими способами проверил их. Что он вкладывал в эти слова, я не знаю, Александр Борисович.

Да уж понятно, что вкладывал, подумал Турецкий, выяснял, кому издательства принадлежат и что эти люди собой представляют.

– Так он успел определиться с издательством или нет?

– Да из трех вариантов – «Пингвин», «Инфо-плюс» и «Вагриус» он выбрал последний. Слышали о таком?

– Кажется, нет, а может, и да.

– Наверняка держали что-нибудь в руках. Они десять лет на рынке и подходили по всем критериям, которые для Ракитского были важны.

– Ну хорошо, что было дальше?

– Ничего.

– То есть?

– Просто ничего. После того как Валентин остановил свой выбор на «Вагриусе», он перестал со мной разговаривать о книге. Ни о сюжете, ни о литературном качестве, ни о полиграфических нюансах, которые он одно время полюбил обсуждать, – какая будет обложка, шрифт, бумага, возможны ли фотографии и все такое. С середины сентября мы и рыбу с ним больше не ловили. А в конце сентября я уехал в Германию – в Кельне был большой семинар немецких славистов, на который меня пригласили в качестве почетного гостя. Вернулся я шестнадцатого октября. То есть за два дня до убийства.

– Ну и ну, – покачал головой Турецкий. Непросто, наверно, было с таким типом, как Ракитский, общаться, не говоря уже о каких-то тесных отношениях. – Но вы сами, Сергей Анисимович, что-то спрашивали, ведь не может быть иначе, это нормальная человеческая реакция, вы принимали во всей этой истории некоторое участие, и вдруг она обрывается, у вас обязательно должны были возникнуть вопросы. Вы задавали их вслух?

– Эх, молодой человек, – Андреев грустно засмеялся, – жаль, вы не были с ним знакомы. Это было совершенно бессмысленно. Кажется, в первых числах сентября я пару раз поинтересовался, как у него продвигаются переговоры с «Вагриусом», но Валентин просто молча на меня посмотрел, и я печенкой, селезенкой и даже мочевым пузырем почувствовал, что эта тема закрыта. И больше не заикался. Вот и вся история.

– Значит, вы даже не знаете, отдал ли он рукопись в «Вагриус»?

– Вот это самый щекотливый момент. Ракитский хотел заключить договор до того, как отдаст рукопись. В крайнем случае предполагался вариант, что рукопись, существующая в одном экземпляре, будет прочтена главным редактором в его, Ракитского, присутствии.

– Подождите, подождите, что за бред! – закричал Турецкий. – Издатель должен согласиться сам не зная на что?! И потом, рукопись в одном экземпляре! Да этого не может быть! Он что, Гоголь, в конце концов? Он на чем ее писал, свою книгу, вы же говорили, что видели рукопись, – на пишущей машинке?

– Распечатка была компьютерная.

– Ага! Тем более! Значит, где-то существует и файл с текстом книги! Я прав?

Андреев грустно усмехнулся.

– Александр Борисович, вы же наверняка проверили компьютер Ракитского вдоль и поперек. Нашли там что-нибудь интересное?

– Он почти пустой был. В основном переписка с дочерью по электронной почте.

– Вот видите. Экземпляр был один. То есть я не исключаю, конечно, что где-нибудь в лесу зарыта дискета с текстом его книги. Но как-то это глупо, по-детски, согласитесь.

– А делать книжку в одном экземпляре не глупо?!

– Боюсь, вы так и не поняли, что за человек был Ракитский. Он и сам существовал только в одном экземпляре и всегда к жизни такой же стремился. Вспомните, сколько было ключей от его квартиры? То-то же. Он не нуждался во вторых экземплярах, поймите, это была его суть – ходить по канату как по асфальту. Он так себя уверенней чувствовал, тут дело даже не в адреналине. А на асфальте его бы стошнило непременно.

Турецкий понял, что разговор закончен, больше из старика ничего не выжать, по крайней мере сегодня, порционный такой дедушка попался, и на том спасибо. Н-да… Ну по крайней мере теперь был ясен следующий шаг – надо двигать в «Вагриус».

– Сергей Анисимович, последний вопрос. Тот единственный раз, когда вы листали, как вы говорите, рукопись, это происходило, разумеется, у Ракитского дома?

– Отнюдь, это было здесь. Валентин сам зашел и показал. Дело в том, что у нас был спор, я его уверял, что пачка из двадцати авторских листов при распечатке в толщину составляет больше десяти сантиметров, а он не верил. И как только он распечатал текст, то поднялся ко мне показать – оказалось, разумеется, что я был прав.

– Почему поднялся? Вы имеете в виду, вышел из своей квартиры и зашел в вашу?

– Нет-нет, он был с улицы, я точно помню, и рукопись из портфеля доставал, зачем же с портфелем через площадку… Ну да, я вспомнил, у него принтер сломался, и он допечатывал свою книжку где-то в другом месте…

– Стоп! Из портфеля? Из какого портфеля?

– Как – из какого, он у него один был, роскошный портфель, подарок приятеля-бизнесмена, из кожи какого-то зверя, хищника, не помню…