Книга Дальняя командировка - Фридрих Незнанский

— Ты ж сам не дал говорить! истерическим голо­сом закричал Леха. — Сам перебиваешь! Свою пургу не­сешь!

— Не шуми, — погрозил пальцем Грязнов. — Я не люблю, когда на меня пытаются кричать. Давай, — Вя­чеслав Иванович достал из кармана пиджака миниатюр­ный магнитофон, выключил его и поставил пред собой на стол. — Он с самого начала работал, Алексей Яковле­вич, и всю нашу беседу записал. Но теперь мне надо знать подробно, кто, когда и зачем дал тебе указание похитить оперуполномоченную Главного управления уголовного розыска Российской Федерации? Представляешь, на кого ты свою морковку задрал? — Тут Грязнов словно бы вспомнил о телефонной трубке, взял ее и сказал: — Ну вы, надеюсь, слышали, чем мы здесь занимаемся? Так что посидите подождите, а мы с гражданином Солдатенковым быстро закончим. Если он не станет дурочку валять. Потому что в противном случае его придется тоже заби­рать с собой. Отдыхайте, я позвоню... Или вот что, — «передумал» Вячеслав Иванович, — пусть-ка лучше ко мне сюда Филипп подойдет. И бланк протокола допроса прихватит. А вы уезжайте и через полчасика пришлите за нами машину. Надеюсь, местная братва не возражает?

— Братва полностью с нами согласна, — с некоторой выспренностью ответил Денис.

— Что и требовалось доказать, — удовлетворенно от­метил Грязнов. — Сейчас он придет, и мы поговорим с тобой, Алексей Яковлевич, по душам.

У Солдатенкова был вид загнанного зверя.

Вошедший Филя протянул Вячеславу Ивановичу сло­женный пополам лист бланка протокола и авторучку.

— Хочу вас познакомить, Леха, — сказал Грязнов. — Его зовут Филиппом, офицер разведки ГРУ, прошел Афган и Чечню. Так что вы, можно сказать, отчасти кол­леги. Только он занимался не тем, чем ты, а по-настоя­щему серьезным делом. Что у вас? — Вячеслав Иванович посмотрел на Агеева и чуть сощурил глаз — Филипп по­нял.

— Наши уехали. А этих пришлось малость шугануть, пока не сообразили, что мы не шутки шутить собираем­ся. Да, и еще, — Филя обернулся к Солдатенкову, — там за бочкой лежит один. Но он живой, я нарочно прове­рил. Вообще-то я им сказал, чтоб они в дом его перемес­тили, чего на сырой земле валяться, можно простудить­ся, верно? Но мало ли, вдруг они только вас слушают? Вы им скажите, пусть поторопятся, а заодно попросите, чтобы нам не мешали.

— А за что ты его? — сыграл недоумение Грязнов.

— Он не понял моего вопроса. А долго объяснять у меня времени не было. Они как раз Галку паковали.

— Ах вон оно в чем дело! Так ты скажи им, Леха, ска­жи. Филипп дело говорит. Аппарат-то есть?

Солдатенков достал из кармана телефон, раскрыл и пробубнил в него:

— Вы там это... Кого уделали?! Серого?! Да как же это он так?.. — Леха с сомнением посмотрел на Филю и по­качал головой. — Ладно, глядите, чтоб без посторонних. Я позову, когда надо...

— Ну, убедились? — улыбнулся Филя. — Жив?

— Чем ты его? — все еще недоверчиво глядя на него, спросил Солдатенков.

— Вот, — продолжая улыбаться, ответил Филя, — ру­ками. — И показал вовсе и не страшные свои ладони.

— Садись, Филипп, рядом с ним. Я рассчитываю на откровенный разговор.

Филя подвинул себе свободное кресло и сел так, что­бы видеть одновременно и хозяина, и дверь на лестницу. А пистолет положил на колени.

— Поехали. — Грязнов включил магнитофон и ска­зал: — Производится допрос гражданина Солдатенкова Алексея Яковлевича, подозреваемого в похищении со­трудницы ГУУР, лейтенанта милиции Романовой Гали­ны Михайловны. С согласия подозреваемого допрос про­изводится одновременно с применением магнитофонной записи. Ты ведь не возражаешь, Алексей Яковлевич?.. Ну и правильно. Вот и скажи: не возражаю.

— Не возражаю, — прохрипел Прапорщик.

3

Получив необходимые сведения от Дениса и еще не совсем отошедшей от стресса Галины, Александр Бори­сович решил-таки отправиться на пикник. Но при этом предупредил Дениса, что рассчитывает узнать от Вячес­лава, когда тот вернется, самые последние сведения, что­бы знать, в каком направлении действовать дальше.

Катер его ждал у пристани, и когда Турецкий вышел из «Волги», ему призывно помахали с мостков:

— Сюда, пожалуйста!

— Отдыхайте пока, Михаил Евграфович, — сказал он водителю. Если возникнет срочное дело, я вам позвоню. А вообще-то вы знаете, где они собрались?

— Известно, — солидно ответил водитель, — небось у плеса. Колесами туда не проехать, только по воде.

— Ну ладно, пока.

Катер был большой, рассчитанный человек на десять, не меньше. Но кроме моториста, и он же рулевой, рядом находился еще один человек, тот, который и звал на при­стани. Он представился Егором Петровичем, или про­сто Гошей — так ему привычнее. Он и был еще достаточ­но молодым, чтобы, вероятно, в обществе своих началь­ников его звали солидно.

На протяжении всего пути, а путешествие длилось порядка получаса, Гоша ни на минуту не умолкал, живо­писуя словами то, что Турецкий видел своими глазами и что в комментариях совершенно не нуждалось.

Природа, конечно, было здесь роскошная. Правый, высокий берег падал к воде крутым глинистым обрывом и поверху порос бронзовым на солнце лесом. Противо­положная сторона была пологой, и густая зелень ее ско­ро переходила в той же густоты синеву, которая на гори­зонте плавно сливалась с небом. Ширь могучая, красотища... И что интересно, природа эта величественная, не загаженная сливными отбросами, не дымящая трубами и не застроенная краснокирпичными коттеджами, пред­ставлялась совсем древней, будто даже изначальной. Когда, может, еще и человека, как такового, не было. Принесла ж нелегкая...

А Гоша тем временем перешел уже на вещи сугубо материальные и рассказывал взахлеб, какой здесь рос­кошный клев. Александр Борисович пожалел, что не дож­дался Грязнова — вот кому в самом деле был бы празд­ник. Но вовремя остановил себя — не на рыбалку все- таки собрался. Точнее, ловля-то будет, но совсем другого рода. А насчет Славки... Да что ж, в конце концов, сбега­ет катерок еще раз туда-обратно. Пусть за честь для себя почтут.

Потом мысли Турецкого перекинулись к документам, которые ребятам удалось добыть за последние дни. Их было много — протоколы допросов пострадавших и сви­детелей массовых избиений граждан, заявления от них в прокуратуру — повторные по большей части, поскольку тем, которые они принесли на другой день после собы­тий, Керимов ходу так и не дал. Он объяснял свою мед­лительность тем, что указанные в заявлениях факты тре­буют тщательного и длительного расследования, ибо пер­воначальные следственные действия, произведенные по горячим следам, пока этих фактов не подтвердили. Бо­лее того, по словам Керимова, напрашивались и недвус­мысленные выводы о том, что отдельные граждане с явно провокационными, политическими целями настойчиво выдавали свои типичные бытовые травмы за побои со­трудниками милиции. А так-то заявления были подши­ты в отдельную папку, как же! Дела вот пока не возбуж­дались.