Книга Последняя роль неудачника - Фридрих Незнанский

Девушка неожиданно нахмурилась:

— Откуда вы взялись?

— С гор, — крикнул Валентин в шахту. — Спустился с крыши мира.

Такой ответ ее немного озадачил.

— Там же, наверно, нет лифтов?

— А нам лифты ни к чему. Мы никогда не спускаемся к людям.

— Но сейчас-то вы внизу, правда?

— Сейчас да.

— Тогда вы просто с ума сойдете от лифтов. Это сказка.

Дверка захлопнулась, и в шахте стало темно.

Значит, и здесь есть женщины, подумал Валентин. Что и требовалось доказать. Женщины есть везде. И то верно, их ведь даже по статистике, говорят, рождается больше, чем мужчин. Женщины есть везде…

Между столами прошел Грищук, помахивая рукой, и все потянулись за ним назад, к конвейерам. Прозвенел звонок, заработали насосы, поплыли пластмассовые бутыли. Валентин торопливо переправил сбившиеся в кучу бутыли в машину для наклеек, и опять все пошло своим чередом.

У дальнего края цистерны трудился Мокрицын-Колесо. В конце конвейера, где работал Валентин, появился еще один новенький — сгорбленный старик. Он устанавливал бутыли в картонные коробки и грузил на платформу во внешнем проходе, откуда их забирали подъемники. Старик был хилый, и всякий раз, взваливая коробку на плечо, он натужно кряхтел, потом долго с присвистом втягивал в себя воздух. Вскоре Валентин уже с тягостным раздражением стал ждать, когда старик возьмется за следующую коробку. Немного погодя Валентин спросил старика, не хочет ли он поменяться работой.

— Ха, — шепотом сказал старик, озираясь и как бы ставя Валентина на место торжествующей ухмылкой. — Черта с два!

На этом разговор и кончился. Валентин подумал: старики в этом городе психи, все как один.

Громкоговоритель помалкивал, хотя молодые люди все так же стояли в окне и так же пытливо глазели на работавших, как и восемь часов назад. С точки зрения Валентина, это было не менее утомительно, чем работать внизу.

Он давно отдался ленивому скольжению мыслей о последних днях. Встреча с Бобом, гостиница… потом еще эта странная девушка в шахте лифта. Занятная штучка — бойкая на язык, видно, тертая. Что-то в ней есть, не забыть бы как-нибудь опять заглянуть в шахту. Да и что там в этой самой шахте — тоже ведь интересно. Он собрался было поразмыслить об одной девушке — он всегда готовился к тому, чтобы начать думать о ней, но всегда появлялся какой-то внутренний тормоз…

— Кончай работу, — сказал мастер. — Завтра все опять в эту смену, если что переменится, вам скажут.

Ну что же, один шаг вперед сделан, подумал Валентин. Эффективно ли — покажет время.

8

Филипп Агеев, который значился на заводе как недавний зэк по фамилии Мокрицын, неторопливо поплелся вслед за остальными. Слава богу, Гордеев успел вовремя вычислить этого Кормильцева, пока тот не натворил дел. А ведь он готовился к чему-то такому, явно… А с виду тихий, обходительный… Вообще-то еще Турецкий некогда заметил, что, когда человек доходит до убийства, ему ничего не стоит быть вежливым… С другой стороны, по наблюдениям Фили, Кормильцев явно не походил на человека, умыкнувшего собственную дочь. Что он, в сущности, стал бы с ней делать? Требовать выкуп у небедного мужа? Так давно уже пора. Художник на последней стадии, все что угодно отдаст. Джоконду вторую напишет, если надо будет… Нет, подумал Филя, вспомнив картины Артемьева, Джоконду, пожалуй, нет…

9

Выходя, Валентин умудрился заблудиться. В каком-то из цементных коридоров он повернул не туда и минут пять блуждал по затихшей химфабрике в поисках раздевалки. Когда он ее наконец разыскал, там, кроме уборщицы, уже не было ни души. Ну и ладно, подумал он, не будет давки в автобусе. Тоже неплохо.

Когда он вышел за дверь, над болотом уже начинало светать. Было прохладно, и он зашагал быстрее. Шоссе было пустынно, автобус все не шел. В западной стороне стояла темень, лишь светились неоновые огни над несколькими ночными клубами и ларьками, работающими круглосуточно.

На бетонном пятачке у автобусной остановки перешептывались две пожилые женщины, доверительно кивая головами. Валентин подошел и стал рядом. Поодаль, на краю клумбы с тюльпанами, сидела стройная девушка в белом свитере — та самая, которую он видел в шахте лифта.

— Эй, — окликнул Валентин. Он даже несколько удивился, сообразив, как он ей обрадовался.

Девушка бросила на него быстрый взгляд. Валентин подошел. Девушка настороженно глядела на него.

— Вы тот самый, что интересуется лифтами?

— Ага, — засмеялся Валентин.

— А где та крыша мира? В Альпах или Гималаях?

Валентин опять засмеялся, нашаривая в кармане сигареты.

— В Альпах? — сказал он. — Еще чего!

— А где ж тогда? Заливали с самого начала, да? Я так и знала, что заливаете, а потом подумала, может, и верно, вы какой-нибудь дремучий и наших лифтов никогда не видали. Я чуть не полночи про это думала… А у вас машины нет? — вдруг спросила она.

— Нет, — сказал Валентин. — Я тоже жду автобуса.

— Черт, — сказала девушка. — Значит, нет? А была хоть когда-нибудь?

Он задумался.

— В общем, да. Несколько раз…

— Значит, это только мне так не повезло.

— Дело не в тебе, детка, дело в Элвисе. — Он ткнул в себя пальцем. — Мы, короли, говорим так: машиной больше, машиной меньше…

Она обрадовалась:

— Вы здорово умеете рассмешить.

— Я Валентин, — сказал он.

— Алла.

По серой дороге подкатил автобус, развернулся и остановился перед ними. Дверцы распахнулись, шофер поглядел на них сонными глазами и сказал:

— Ну что — особое приглашение?

«Сколько же раз я слышал это дурацкое выражение, — подумал Валентин. — Ни фига в нашей замечательной стране не меняется. Люди, главное, не меняются…»

Они вошли. Садясь рядом с Аллой, Валентин внезапно ощутил острую боль, от которой напряглись все мышцы, пересохло в горле и тело заломило, как от страшной усталости.

— Видно, вы здорово вымотались, — сказала девушка, глядя на его отражение в сереющем стекле.

— Нет, — сказал Валентин. — Просто закружилась голова.

— А вы кто? — спросила она. — Вы не механик, верно? Я вас за механика приняла.

— Я не механик, — сказал он, откинув голову на спинку сиденья. Сейчас на него и в самом деле навалилась усталость. — Я тут перевоспитываюсь.

— Вы недавний зэк, да? — небрежным тоном спросила Алла.

— Нет, я из «Братства чувства», — ответил Валентин.

— Ну это еще ничего. Вас мылом вытрезвляют, да?

— Давно пора, — усмехнулся он.