Книга Утерянный рай - Александр Лапин

IX

– Люда! Людочка! На сцену! – прошептала, заглядывая за кулисы, Вера Ивановна, преподавательница бухучета и попутно вдохновитель всей техникумовской самодеятельности.

Крылова тряхнула головой и с ослепительной улыбкой шагнула вперед, готовая сию же минуту произнести свою коронную пиратскую реплику.

Увидев ее, зал восторженно загудел. Особенно старались немногочисленные мальчишки, которые в их девичьем финансовом техникуме считались привилегированной кастой.

Поглядеть, и правда, было на что. Их команда КВН – «Пираты». Поэтому Крылова одета в тельняшку до колен и трико. На талии ремень с кинжалом. На ногах сапоги, вывернутые внутренней, белой, стороной наружу. Голова повязана платком. На руках татуировка «Люблю госдоходы!». Ну и, естественно, к девичьим щекам приклеена испанская бородка с усами.

– Кто хочет здесь урезать госдоходы? – страшным голосом обращается она к залу.

Живая, задорная, полная энергии и жизни красавица с тонюсенькой талией, любимица преподавателей, Крылова легко вписалась в монастырские порядки финансового техникума, в который она поступила по настоянию матери. Однако, глядя на этого веселого пирата, никто из окружающих и не догадывался, какие бури и штормы бушевали в глубине его души.

А началось все не так с выпускного вечера, когда она, по ее разумению, должна была потрясти Дубравина своей новой красотой. И завладеть им…

Тогда она пришла домой под утро, швырнула на пол белые туфли, платье. И свалилась лицом вниз на койку. Ее просто трясла и душила ярость. Сжатые челюсти, комок в горле: «Ненавижу! Ненавижу его. Гад! Мерзавец! Лжец! Я к нему и так и сяк. А он. А он… У-у-у! Галка тоже хороша. Мерзавка! Гадина! Она знала, как нам было хорошо вместе. Это она виновата. Тихоня! Прилипла. Как же, ей интересно! Ей интересно, а моя жизнь разбита. Ну, погоди! Я с тобой рассчитаюсь. Называется подруга. Вот они какие, эти подруги!».

Как все-таки тонко устроен человек. Людка ни секунды не ставила себе в вину любовные письма, которые она получала из армии. С них, а точнее, с уязвленного Шуркиного самолюбия «запасного», начался разлад. Но все забыто…

Прошло время. Она слегка успокоилась и стала считать ошибкой то, что он ушел с Галкой: «Он просто не понимает, где его счастье. Со мной!».

С тем и уехала из Жемчужного поступать в свой финансовый техникум. Жизнелюбивая и настойчивая от природы, психологически гибкая, как дикая кошка, она сумела встать на ноги после такого удара. Тем более что преподаватели и студенты – все отдавали должное ее красоте. А она словно купалась, таяла от этих откровенных взглядов, приглашений, шуточек.

Таяла и боялась их одновременно.

«Все они одинаковые, все хотят одного», – часто повторяла дома ее мамочка, красивая, постоянно молодящаяся дамочка неопределенного возраста. И Людочка, еще не имея собственного опыта, инстинктивно боялась оказаться «игрушкой» в руках «мужиков».

«Я никогда не буду такой, как мама. У меня будет другая судьба. У меня будет настоящая семья. А не какие-то приходящие дяди Володи, дяди Пети, – говорила она себе. – Надо только быть потоньше, похитрее. И все будет хорошо».

Она так и поступала. Но упрямая жизненная логика опрокидывала все ее расчеты. Этот широкоплечий, здоровенный, круглолицый парень словно чем-то приворожил ее. И теперь надо было только поймать его. А он никак не давался.

В итоге она чувствовала себя жертвой. И ничего не могла с этим поделать.

«Надо бороться, – твердила Людка каждое утро. – Но как вернуть его? Только хитростью. В первую очередь надо понять, что там у них происходит. А это можно сделать только через Галинку. Через подругу. Значит, надо снова наладить отношения. Тем более что ей хватило ума не доводить дело до открытой ссоры».

Сначала Крыловой казалось трудным не сорваться. Однако ничего не произошло. О женщины, названье вам – коварство!

Она как-то легко и свободно снова вошла в контакт с Озеровой. Да и учились они в одном городе – Усть-Каменогорске. Они так весело болтали, вспоминали школьных друзей, что Галинка в простоте душевной и заподозрить не могла, как ее лучшая, близкая подруга чутко прислушивается ко всем нюансам их отношений. Не хуже какого-нибудь психоаналитика читает ее роман и, как искушенная интриганка, просчитывает ходы, скрывая веселой шуточкой-прибауточкой холодный и беспощадный женский расчет.

«Собака на сене!» – определила для себя ситуацию Людка, когда их отношения покрылись ледком. И сразу же поторопилась вымолвить свое отчаянное слово.

Важно было, чтобы он ответил. Хоть что-нибудь.

И он ответил…

X

«Видно, что военные не бедствуют. Ишь, какой домишко себе отгрохали!» – думал Дубравин, входя во двор Калининского районного комиссариата города Алма-Аты. Как строитель, он с первого взгляда оценил серое здание военкомата. И сразу почувствовал, что пришел в могучую, может быть, самую мощную в Советском Союзе организацию. Министерство обороны. Ах, как хотелось бы ему стать здесь своим! Стать частью этой силы и мощи великой державы. Ее гордостью.

– Здравствуйте! Я по поводу поступления в военное училище, – наклонившись к окошку на первом этаже, робко обратился он к дежурному по военкомату – длинноносому унылому майору с красной повязкой на рукаве мундира.

– Это тебе, воин, в шестнадцатый кабинет! – не отрываясь от книги, хмуро буркнул тот в ответ. – На втором этаже.

«Не очень-то приветливые они тут, – подумал Сашка, поднимаясь по бетонной, но покрашенной под красную дорожку лестнице. – Ни здравствуйте, ни до свидания. Буркнул – и все». Ему казалось, что он пришел сюда с важным, значительным делом. И поэтому к нему должны проявить определенное внимание. На втором этаже в кабинете под номером шестнадцать, куда он заглянул, никого не было. Пройдясь пару раз по длинному коридору с рядом дверей, он наконец рискнул заглянуть в соседнюю комнату, где раздавались чей-то громкий говор и девичий смех.

В кабинете у окна за столом с пишущей машинкой сидела молоденькая конопатая девчушка в зеленой форменной рубашке с погончиками сержанта. Возле стола на диване пристроился молодой усатый старлей с розовым шрамом на щеке. По их оживленным лицам было видно: они тут весело проводят время. И Дубравин – им явная помеха.

– Извините! – пробормотал он. – А шестнадцатый кабинет сегодня работает?

– Тебе чего? – со вздохом поднимаясь с диванчика и одергивая такую же, как у девушки, зеленую форменную рубашку, только с другими погонами, спросил старший лейтенант.

– Мне бы насчет поступления в военное училище узнать! – виновато ответил Сашка.

– Пойдем ко мне, – с досадой в голосе ответил лейтенант. И, обернувшись, полувопросительно, полуутвердительно спросил: – Зиночка, обедать будем вместе?

– Угу! – весело кивнула зарозовевшая румянцем конопатенькая Зиночка и ударила по клавишам, затрещала, как из пулемета.