Книга Недоподлинная жизнь Сергея Набокова - Пол Расселл

— И Пикассо его послушался! — приглушенно воскликнул Кокто. — Ну не безумие ли?

Короткий удар судового колокола оборвал его содержательную болтовню. Джеральд Мерфи объявил — по-французски, с сильным американским акцентом, — что в трюме барки накрыты обеденные столы. Последние отсветы вечера были столь умиротворяющими, что никому из нас не хотелось покидать его благоуханный воздух ради тускло освещенной solle à manger[83]. Однако, когда мы спустились вниз, нам открылась красота иного рода — банкетные столы, уставленные посудой из синего фарфора, мирно горящие свечи. Вместо цветов в центре каждого стола возвышалась маленькая пирамида игрушек. С потолка свисал огромный лавровый венок с лентой, на которой золотыми буквами было выведено: «Les Noces — Hommage»[84].

Излучавшая элегантность миссис Мерфи указывала гостям их места. Рядом с ней стоял Стравинский, так часто поправлявший ее указания, что я понял: он успел расставить карточки с именами гостей по-своему.

Увидев меня, миссис Мерфи запнулась, однако я, неожиданно оказавшийся в такой близи к великому композитору, замешательства ее почти не заметил. С губ моих уже готово было сорваться ««cher maître»[85], но холодный взгляд, которым встретил меня Стравинский, заткнул мне рот.

— Это сделанная в последнюю минуту замена, — сообщил он миссис Мерфи. — Насколько я понял, мсье Радиге куда-то пропал и Кокто пригласил вместо него этого мирмидона.

Меня его замечание поставило в тупик, но миссис Мерфи улыбнулась мне с такой непринужденной теплотой, что я мгновенно успокоился. А она грациозным жестом направила меня к самому дальнему из восьми столов.

— Чудесно! — воскликнул Пикассо, усаживаясь за первый стол и начиная копаться в горе игрушек, совершенно как ребенок в рождественских подарках. Перебрав их все, он принялся устанавливать игрушки одну на другую.

Кокто встал у одного из иллюминаторов барки.

— Тонем, — объявил он не обратившим на это известие никакого внимания гостям. — Боюсь, «Maréchal Joffre» обречен. Даже сказать вам не могу, какая честь для меня — погибнуть вместе с людьми столь прославленными.

Стравинский между тем изобразил нарочитое изумление, «обнаружив», что ему отведено место между миссис Мерфи и княгиней де Полиньяк. По другую сторону княгини сел Дягилев, за ним мадам Серт, Серж Лифарь, Ольга Пикассо, Джеральд Мерфи, Наталья Гончарова и, наконец, замыкая вновь приведший к миссис Мерфи круг, — Пикассо, расторопно завершавший свое причудливое сооружение.

Подойдя к моему столу, я с трепетом обнаружил рядом с моей карточкой карточку с именем Кокто. А следом увидел, как мой новый друг уныло склонился над первым столом, словно отыскивая картонный прямоугольничек, который позволит ему изгнать из-за стола не по праву занявшего его место гостя.

— По-моему, вы сидите вон там, — сказал ему Стравинский, указав в мою сторону.

— Это какая-то ошибка, — обратился Кокто к миссис Мерфи, рассказывавшей Пикассо, как она позабыла, что по воскресеньям на цветочном рынке продают игрушки, а не цветы, но не возвращаться же с пустыми руками…

Кокто тщетно поозирался по сторонам в поисках какого-нибудь высшего авторитета, к которому он мог бы воззвать, не обнаружил такового и, безразлично пожав плечами, направился к другому иллюминатору.

— Должен с сожалением сообщить, — объявил он, — что мы по-прежнему тонем. Кто-нибудь знает, много в Сене змей?

Несколько сидевших поближе к нему гостей рассмеялись, и это его, похоже, утешило.

За нашим столом сидели американцы и прочие ничтожества — вроде меня.

— Я — миссис Коул Портер, — прощебетала моя соседка. — Очень рада встрече с вами.

Она протянула мне маленькую, мягкую ладошку. Женщиной миссис Коул Портер была очень красивой и явно это сознавала. Мне ее имя ни о чем не говорило — хотя она, судя по всему, полагала, что говорить должно.

— Мой муж, — она указала на элегантно одетого мужчину, сидевшего за соседним столом, — и Джеральд знают друг друга со времен учебы в Иейле, они были там лучшими друзьями.

Я спросил, как ей понравилась «Свадебка».

— Ох, она такая шумная. Но такая современная! Вам не кажется? Очень современная и при этом очень русская. Эти крестьяне в рубахах. И четыре фортепиано! Такая смелая идея, вам не кажется? Я хочу спросить у мсье Стравинского, не согласится ли он дать моему мужу несколько уроков композиции. Конечно, муж пишет чудесную музыку, но мсье Стравинский мог бы, я думаю, научить его очень многому — контрапункту, там, синкопе, всему, что необходимо для того, чтобы тебя принимали всерьез. В наши дни мало просто уметь сочинять мелодии. Думаю, мой муж мог бы написать для «Русского балета» шоу, которое будет иметь успех даже больший, чем «Хитчи-Ку».

Она подождала моей реакции и, не дождавшись, — хоть я и отчаянно пытался найти что сказать — довольно жалобно спросила:

— Но вы, по крайней мере, слышали о «Хитчи-Ку»?

Я ответил ей, что, увы, не слышал.

— В Америке оно пользовалось огромным успехом. Гильберт, — обратилась миссис Портер к сидевшему напротив нее степенного обличья мужчине, — ведь «Хитчи-Ку» пользовалось огромным успехом, верно?

— Огромнейшим, — подтвердил он.

Она снова повернулась ко мне:

— Вот видите? Но что мне действительно страх как хочется узнать… — она осмотрительно понизила прокуренный голос, — это что думают соотечественники мсье Стравинского о том, как он изобразил их родную землю. До конца этого вечера я непременно спрошу у кого-нибудь из присутствующих здесь русских, что он об этом думает, по правде.

Я сказал миссис Портер, что мне этот балет Россию ничем решительно не напомнил.

— Так вы русский! Постойте, нет… не может быть. — И она прикрыла нежной ладошкой округлившийся рот. — Вы так хорошо говорите по-английски.

Я объяснил, что у меня была английская гувернантка и по-английски я говорю с детства.

— Как очаровательно. Наверное, интересно было бы как-нибудь съездить в Россию. Хотя ее больше не следует называть Россией, верно? Советский Союз. Как великолепно звучит, как современно, но и немного угрожающе, вам не кажется? Муж говорит…

В зал спустились официанты, принесшие тарелки с вкуснейшей едой. Я, ничего с утра не евший, с большим удовольствием переключился с пищи духовной, коей потчевала меня очаровательная миссис Портер, на пищу телесную.

— Вы заметили, — спросил Кокто, — что всего лишь двое мужчин сидят в этом зале бок о бок — мы с вами? Интересно, что хотел сказать этим наш изумительный Игорь?