Книга Великолепный - Джилл Барнет

Дождавшись подходящего момента, на кровать запрыгнул Циклоп. То, как он перебирал лапами и при этом громко мурлыкал, всегда вызывало у Клио улыбку. Кот прошелся по кругу и. шлепнулся на подушку возле головы хозяйки, как бы говоря: «Ну, все, пора спать».

Клио погладила его пушистую голову со смешной повязкой, закрывающей один глаз, немного поворочалась, чтобы найти положение поудобнее, наконец, приняла свою любимую позу – свернувшись калачиком, – с головой укрылась одеялом и заснула.

– Что это вы делаете?

Клио сидела в кровати, спросонья ничего не могла сообразить и во все глаза смотрела на Меррика.

– Принимаю ванну, – ответил он небрежно, смывая грязь с рук и груди.

– Это я вижу, я не идиотка. Но почему...

Меррик неожиданно наклонился и нырнул с головой под воду, как бы давая понять, что ее мнение его не интересует. Затем он снова вынырнул из воды и рукой откинул волосы назад. Клио замерла.

– Между прочим, это моя спальня!

Меррик не спеша вытер лицо куском полотна, повесил тряпку на край деревянной бадьи – поближе к стоящей рядом жаровне – и оглянулся на Клио.

– Мыла нет. Жалко.

Судя по растерянному выражению лица девушки, он застал ее врасплох. Меррик был доволен: не всякий раз ему удавалось поставить на место свою строптивую невесту.

– Мне кажется, женщине больше пристало проводить время в заботах по хозяйству, а не убегать из замка за водой из минеральных источников. Может быть, вам стоит заняться мыловарением вместо приготовления эля? – Он выдержал паузу, желая придать весомость своим словам. – Ни одна хорошая хозяйка не допустит, чтобы в доме не осталось ни единого кусочка мыла.

– Мне не нужны советчики, милорд! Я сама знаю, что мне делать в том или ином случае.

– Настанет день, когда вы возьмете эти слова назад, обещаю вам. А мой упрек справедлив, согласитесь.

– Но в Камроузе полно мыла!

Клио отбросила одеяло и зашлепала босиком по каменному полу, размахивая руками, как солдат на марше. Открыв высокий сундук, она порылась в нем и показала Меррику шарик желтого мыла. Ее носик был снова победно задран кверху.

Сквозь тонкую рубашку Меррик мог видеть все ее тайные прелести, и вид их был ему приятен. Неожиданно ему вспомнилось, как в глупом разговоре с Роджером он обмолвился, что внешность его будущей жены ему безразлична. Сейчас он согласился бы взять свои слова обратно. Приходилось признаться, что теперь ему очень даже важно, как выглядит его будущая жена, вероятно, потому, что ее вид в эту минуту доставлял ему удовольствие. И это удовольствие не имело ничего общего с тем грубым наслаждением, которое испытывает солдат, когда ему предоставляется возможность поглазеть на голую женщину – все равно на какую и какого племени.

Ему нужна была именно эта женщина! И в том, что его тело мгновенно ответило на ее призыв, он не находил ничего удивительного. По правде сказать, в этот момент та часть его тела, что была скрыта под водой, сравнялась твердостью с каменными стенами замка... Но Меррик был опытным бойцом, умевшим обуздывать свои чувства, и не дал воли этому желанию. Нет, он не поступит как мальчишка! Всему свое время...

От приятных размышлений его отвлек летевший в его сторону кусок мыла. Хорошо отработанным движением руки Меррик поймал его, да так ловко, что Клио заморгала от удивления.

В наступившей вслед за тем тишине она внимательно смотрела на Меррика, а он, стараясь не выдать себя улыбкой, принялся с самым серьезным видом изучать добытый таким хитрым способом шарик мыла. Он поднес его к носу, осторожно понюхал и недовольно фыркнул:

– А мыло-то – щелочное!

Клио закрутилась на месте, что было весьма кстати: Меррик с трудом сохранял на лице серьезную мину. Она открыла самый нижний ящичек в своем новом бюро и запустила в Меррика следующим шариком:

– Тимьяновое!

Еще один шарик описал более плавную дугу.

– С розовым маслом!

Обстрел продолжался.

– Ромашковое! С морским вереском! С сиренью!

Меррик, пряча улыбку, ловил все новые и новые шарики пахучего мыла, которые рушились на него, словно камни из катапульты.

– Сандаловое дерево! Мирт! Нард! Гвоздика!

Кусок гвоздичного мыла шлепнулся о стену и покатился по полу. Рыжий Циклоп спрыгнул с кровати, погнался за ним, закатил лапами в угол и уселся на него.

– Мускус! Пачули! Лаванда и мята! Миндаль, лимонная эссенция, фиалковый корень, жимолость, эфирное масло...

Через несколько минут вода в чане вокруг Меррика была сплошь покрыта шариками мыла, и он вынужден был признать, что в замке Камроуз этого продукта имелось в избытке.

А у его невесты в избытке было задора. Она стояла рядом с бюро, уперев кулачки в бока, и всем своим видом говорила: «Так, что же вам еще?»

Одно было несомненно: Клио проснулась – и была прекрасна! Она вскинула голову точно, как его лошадь, когда он слишком резко дергал за повод, и шагнула к нему с гордым видом победительницы.

Меррику вдруг стало интересно, сознает ли она, что из одежды на ней всего лишь одна рубашка. Но тут он вспомнил, как Клио тогда опустила полотенце, и понял – нет, она не станет сжиматься в клубок от излишней стыдливости и прятать свое прекрасное тело!

И не имело значения, догадывается она о своей наготе или нет. Важно было совсем другое.

Они не отводили глаз друг от друга, а свет от масляного светильника очерчивал под рубашкой ее прекрасные формы. Да, Клио снова была перед ним обнажена! И даже если она не понимала, как мало на ней одежды, в глазах ее, смотревших прямо на него, искрами вспыхивало пламя вызова. Но, кроме этого, в ее взгляде было нечто большее, что заставляло его хотеть ее сильнее всех женщин на свете.

– Подойдите сюда!

Когда Клио смело приблизилась к кадке, Меррик протянул ей на ладони пять шариков мыла.

– Какое вы бы выбрали?

– Для чего? Снова запустить в вас?

Пропустив ее колкость мимо ушей, Меррик усмехнулся:

– Намыльте мне спину одним из них.

– Для этого у вас есть служанки!

– Вы советуете мне разбудить их в поздний час после того, как они упорно трудились весь день? И всего лишь затем, чтобы они исполнили то, что могли бы с легкостью сделать вы? Насколько я знаю, в былые времена купание рыцаря входило в круг женских обязанностей.

Девушка молча уставилась на нахала. На ее лице попеременно отражались противоречивые чувства – паника и гнев, любопытство и уязвленная гордыня. При этом Клио по-прежнему казалось, что они накрепко соединены между собой каким-то особым способом, когда никакие слова не нужны.