Книга Завтра никто не умрет - Сергей Зверев

– Познавательно, – медленно проговорил Немчинов. – Не пойму, вы к чему-то клоните?

– И подобных случаев известен не один десяток. Способов воздействия на психику великое множество. Принятие наркотика – необязательно внутривенно – с последующим впитыванием информации; непосредственное вмешательство в мозг, сложный гипноз с элементами НЛП. На острове в Баренцевом море располагалась база Ордена, Борис Семенович. Возможно, там и были архивы, кто знает? Но кроме архивов там было еще кое-что. Группу разгромили, уцелела горстка, в том числе ваш покорный слуга. «Орденоносцы» не знали, что за ними ведется наблюдение. Приземлился вертолет, из замка вывели человека, явно не отвечающего за свои поступки, погрузили в салон. Мне очень жаль, Борис Семенович, но этим человеком были вы.

Немчинов собрался рассмеяться, но передумал. Сглотнул, изобразил усмешку. Усмешка в целом удалась, кабы не быстрая судорога в лицевой мышце.

– Я? – Ткнул он себе в грудь сигариллой.

– К сожалению, – кивнул Туманов. – Прошу, не перебивайте. На зрение не жалуюсь, а брата-близнеца у вас нет. Вы проводили отпуск в Финляндии. Не знаю, где вы жили – полагаю, это было уединенное место. На какое-то время вы попросили избавить вас от назойливой толпы. Это понятно – публичному человеку временами требуется покой. Я не знаю, как вас вывезли, Борис Семенович, подумайте сами. Присмотритесь к окружению, родным и близким. Вы отсутствовали меньше суток, и, разумеется, ваша память не сохранила данный эпизод вашей биографии. Над вашим мозгом поработали, потом вернули на место.

– Но, батенька, это полный бред, – покачал головой Немчинов. – Вам надо провериться...

– Мне кажется, вы вспоминаете, Борис Семенович. Не ваши, извините, похождения на острове, а то, что было после. Возможно, потеря памяти, ложные воспоминания, дежавю, растерянность, что вы утеряли из жизни ее значительный кусок и не можете вспомнить, как это произошло. Полагаю, врач вас успокоил – ничего, мол, страшного, обычное переутомление, кратковременное выпадение из реальности, нужно почаще отдыхать и тому подобное. Диагноза врач не поставил, тему свернули, личная охрана старается не смотреть вам в глаза, кто-то из близких смущается, когда речь заходит о том недавнем дне.

Глаза Немчинова забегали. Он справлялся с собой, но уже прикладывал к тому усилия.

– Послушайте, как вас... я, конечно, человек широких взглядов, ценю юмор, могу понять даже легкое сумасшествие, но вы явно переходите границы.

– Минуточку, – Туманов предостерегающе поднял ладонь. – Вы знаете, что я не лгу. Пока еще подсознательно, но знаете. Вас убедили, что не случилось ничего страшного. Свой дом вы не покидали. Вы вменяемы, Борис Семенович, кто бы сомневался? Легкий душевный дискомфорт по итогам отдыха в Финляндии. Вы включаетесь в предвыборную баталию и, безусловно, побеждаете. Почему – знают все. Отнюдь не потому, что российский народ не признает иных ценностей, кроме либеральных. Запад доволен вашим избранием. Вы проводите тот курс, которого от вас ждут. Проходит полгода. В Россию массово поступает помощь, инвесторы работают, не покладая рук. И вот вы начинаете менять политику – сначала незаметно, потом ощутимо – именно так, как нужно людям, вложившим вам в голову установку. Запад недоумевает, но свернуть комплексную программу сотрудничества с Россией уже практически невозможно. Тут, впрочем, допустимы варианты. Я не оракул.

– Нет, я не могу больше это слушать, – Немчинов затушил сигарету, бросил в пепельницу, но промазал, и она упала на изящный столик из закаленного стекла.

– Мне очень жаль, Борис Семенович, но вы – бомба замедленного действия, которая может рвануть в самый неподходящий момент. Последствия будут непредсказуемы. Мы вам не враги. Мы готовы поддержать того, кто желает России процветания. И мы не предлагаем вам немедленно выбыть из президентской гонки и уехать куда-нибудь на Фиджи. Думайте сами. Но считаем, что вы должны уйти из политики. Через месяц, полтора, но уйти. Придумайте, как можно это сделать менее болезненно. Повторяю, мы действуем из лучших побуждений. Но так уж случилось, вы не виноваты...

– Вы должны немедленно покинуть мой дом! – Кандидат вылетел из кресла и встал посреди комнаты, пылая, как олимпийский факел.

– Безусловно, Борис Семенович. Понимаем, вам нужно отдыхать – у вас такой плотный рабочий график. Вы не чувствуете, как внутри вас происходят какие-то пугающие процессы?

– Уходите! Я не терплю насилия, но, похоже, в отношении вас должны последовать немедленные меры.

– Это глупо, Борис Семенович. Не мы устроили с вами такое. О каких мерах вы говорите? О том, что вы стали жертвой насильственного эксперимента, известно не только нам...

– Да заткнитесь вы! Петр Яковлевич, почему вы молчите? – Немчинов вперился гневным оком в генерала, который тактично помалкивал.

Карагуев виновато посмотрел на Немчинова, пожал плечами.

– Мне очень жаль, Борис Семенович. Вам не стоит так кричать и ставить в известность весь дом. Ведь кто-то может заинтересоваться...

– Да пошли вы!

Они испытали огромное облегчение, когда отъехали от особняка, свернули на Рублевское шоссе. Перед глазами застыло трясущееся лицо Немчинова, бегающие глаза, затрудненное дыхание.

– Вот дьявол...

– Вы были непревзойденны, Павел Игоревич, – покосился на него Карагуев. – От ваших слов мурашки по телу, и пот пробил нешуточный. Поздравляю.

– И что теперь будет?

– Нет причин для паники, уверяю вас. Ставить палки в колеса, подсылать наемных убийц и тому подобное Немчинов не станет. Он трус. С этого вечера его подкосило. Процесс пошел, как говорится. Главное – начать. Теперь он начнет испытывать неуверенность в себе и своих поступках. Каждый шаг будет даваться с боем, мучительно, скрипуче – он будет думать, а его ли это шаг? Или червячок, засевший в мозгу, дает указание? Поначалу эту неуверенность обнаружит он сам, потом его окружение, а однажды и избиратели почувствуют неладное. Не подсовывают ли им очередную липу? Он не справится с таким грузом, я почти уверен. Он не будет спать уже сегодня ночью. Думаю, к марту мы будем с удовлетворением наблюдать, как господин Немчинов выбывает из президентской гонки. И останутся два кандидата – безвольная марионетка Власов и боевой генерал Окатышев, чьи успехи на Кавказе более чем очевидны.

«А не являюсь ли я сам марионеткой?» – с тревогой подумал Туманов.

– По крупному счету, Петр Яковлевич, я всего лишь видел Немчинова в неадекватном состоянии, сопровождаемого вооруженными людьми в вертолет. Доказательств, что в замке в его мозгу что-то подкрутили – нет. Мало ли что я видел.

– У вас имеется другое объяснение? – удивился генерал.

– Нет, но...

– В том-то и дело, Павел Игоревич. Для суда, конечно, собранных улик маловато. Его могли похитить просто так, как сейчас говорят, по приколу. Друзья разыграли. Подержали, напоили, посадили в вертолет. Без всякой промывки мозгов. Но мы-то знаем. При чем здесь суд? Не спектакль же показали вам на острове?