Книга Мальчик-капитальчик. Джим с Пиккадилли. Даровые деньги - Пэлем Грэнвилл Вудхауз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Тогда почитайте мне отрывочек, самый интересный.
– Слушаюсь, сэр.
– И вам полезно попрактиковаться. Я-то навеки останусь инвалидом, значит, придется сидеть у моего ложа и читать вслух. Между прочим, газета сообщает, кто был мой противник? Кого это я отправил в нокаут?
– Лорда Перси Уиппла.
– Какого лорда?
– Уиппла.
– В жизни не слыхал.
Джеймс устроился поудобнее и, позевывая, приготовился слушать.
Глава V
Из недр карманов Бейлисс извлек очечник, открыл его, вынул очки в золотой оправе, снова нырнул в джунгли, вытащил носовой платок, протер очки, водрузил их на нос и, захлопнув очечник, спрятал туда, откуда доставал. Потом он убрал платок и только тогда взялся за газету.
– Бейлисс, что за колебания? Откуда такая уклончивость? – Джимми по-прежнему лежал с закрытыми глазами. – Смелее, смелее!
– Я, сэр, очки надевал.
– Все готово?
– Да, сэр. Заголовок читать?
– Читайте все подряд.
Дворецкий прочистил горло.
– О господи, Бейлисс! – простонал Джимми. – Не булькайте! Имейте же сердце! Ну, ну!
Бейлисс показал заголовки:
«Побоище в модном ночном клубе!»
«Драка благородных отпрысков!»
Заинтригованный Джимми чуть приоткрыл глаз.
– Благородный отпрыск – это я?
– Так, сэр, в газете написано.
– Век живи, век учись.
Дворецкий принялся было прочищать горло, но спохватился.
«Сенсационный международный матч
Сокрушительный Перси
(Англия)
против
Циклона Джимми
(Америка)
Подробный репортаж нашего эксперта»
Джимми привстал.
– Бейлисс, опять это ваше извращенное чувство юмора! Не может быть, чтоб так напечатали в газете.
– Напечатали, сэр. Очень крупные заголовки.
Джимми застонал.
– Еще дам совет, Бейлисс. Пригодится, когда вырастете. Никогда не таскайтесь по Лондону с газетчиками. Я вспомнил. По доброте сердечной я пригласил вчера Билли Блейка из «Сан» поужинать в «Шесть Сотен». И вот она, благодарность. Наверное, считает, что все это очень смешно. Репортеры, Бейлисс, – подлый народец!
– Продолжать, сэр?
– А как же! Послушаю.
Бейлисс возобновил чтение. Он был из тех, которые – хоть про убийство, хоть про забавнейшее происшествие – читают размеренным, утробным тоном, придающим повествованию оттенок трагедии. В церкви, которую Бейлисс посещал по воскресеньям, числясь одним из влиятельнейших прихожан, детишки бледнели и жались к материнским юбкам, когда он читал отрывки из Священного Писания. Репортаж юного Блейка о вечернем происшествии в клубе «Шесть Сотен» он излагал с мрачным удовлетворением, проскальзывающим явственнее, чем ему хотелось бы. Ему было интересно, и он развернулся вовсю.
«Поздней ночью, когда миллионы наших читателей наслаждались освежающим, бодрящим сном, столь необходимым, чтобы воспринимать «Дейли сан» за завтраком, в клубе «Шесть Сотен» на Риджент-стрит разыгрался весьма захватывающий матч, незаурядное событие спортивного сезона. В нем, после трех раундов стремительной схватки, Джеймс Б. Крокер, хорошо известный боксер в среднем весе, одержал победу над лордом Перси Уипплом, вторым сыном герцога Дивайзиса, больше известным под прозвищем Гордость Старой Англии. В матче вновь было продемонстрировано превосходство американского стиля над английским. У Перси Сокрушительного большое сердце, но у Циклона Джимми – крепкий кулак.
Непосредственной причиной боя явился спор из-за столика. Каждый гладиатор заявлял, что сделал заказ заранее, по телефону».
– Что-то такое забрезжило… – раздумчиво вставил Джимми. – Этот белобрысый пытался отбить у меня заказанный столик. Нежные увещевания пропали впустую, и я двинул ему в челюсть. Может, не вполне в себе был. Припоминается дружеская встреча раньше, в «Эмпайре». Наверное, потерял самоконтроль.
«Одно словцо повело к другому, а то, в свою очередь, – к дальнейшим. Циклон Джимми нанес Сокрушительному Перси удар в нос, или, как выражались наши вульгарные предки, в сопатку. Гонг!
РАУНД ПЕРВЫЙ
Оба соперника выбежали на ринг свеженькие, полные пыла, хотя, может, освежились больше, чем надо. Сокрушительный Перси испробовал свинг справа, но угодил в официанта. Циклон Джимми ответил быстрой серией ударов, проделав ощутимую прореху в окружающей атмосфере. Оба боксера кружили, примеряясь, но им мешал на этой стадии фактор, неосознаваемый обоими, а именно – спорный столик. Сообразительный Перси устранил преграду, последовала стычка на нейтральной территории. Перси уложил противника дважды; во второй раз тому не удалось подняться на счет «десять». Раунд с небольшим перевесом остался за Сокрушительным.
РАУНД ВТОРОЙ
Мощным броском ринулся из своего угла Циклон и угодил по манишке Сокрушительного. Последовал прямой удар в подбородок. Перси здорово качнуло, и он сшиб бутылку шампанского с соседнего столика. В ожесточенном бою оба дрались эффектно. Циклон уложил соперника трижды. Раунд остался за Циклоном.
РАУНД ТРЕТИЙ
Перси встал из своего угла какой-то, скажем так, вялый. В сражение вступил Циклон, боевито молотя обеими руками. Сокрушительный захватил его в клинч, но Циклон оторвался и, соизмерив дистанцию, нанес прямой удар кулаком от пола. Перси упал и отключился окончательно.
В интервью нашему корреспонденту Циклон разоткровенничался. «Лично у меня, – поведал он, – исход боя не вызывал сомнений. Однако вначале мне мешало впечатление, будто я боксирую с тремя близнецами, и я упустил несколько возможностей нанести решающий удар, отвлекшись на двух крайних. Лишь во втором раунде я сконцентрировал усилия на том, кто посередке, и тогда матч быстро подошел к концу. Нет, стать профессиональным боксером у меня намерений нет. Награды очень соблазнительны, но слишком уж бокс похож на работу».
Бейлисс умолк. Наступила тишина.
– Все?
– Да, сэр.
– И этого хватит…
– Истинная правда, сэр.
– Знаете, Бейлисс, – задумчиво сказал Джимми, перекатываясь на бок, – насколько же все-таки любопытна и даже странна жизнь. Никогда не ведаешь, что тебя подкарауливает за углом. Начинаешь день с самыми благими намерениями, но еще до наступления ночи все катится кувырком. Все намерения рассыпаются прахом. Почему это так, Бейлисс?
– Не могу сказать, сэр.
– Взгляните хоть на меня. Вышел я провести вечерок, никому не желая вреда, а вернулся весь в голубой крови. А теперь – самое тяжкое. Как вы думаете, моя высокочтимая мачеха прочитала спортивную хронику?
– По-моему, нет, мистер Джеймс.
– На чем основаны эти утешительные слова?
– Миссис Крокер, сэр, полупенсовых газет не читает.
– И то правда. Забыл совсем. Однако, с другой стороны, велика вероятность, что она узнает об этом маленьком инциденте из других источников. По-моему, простейшее благоразумие подсказывает, что не стоит болтаться у нее на глазах, если я не хочу, чтоб меня подвергли допросу. Отвечать сегодня я не в состоянии. У меня голова раскалывается. Боль начинается в пятках, и чем выше, тем хуже… А где, кстати, мачеха?
– Миссис Крокер у себя в комнате, сэр. Она заказала машину, та прибудет с минуты на минуту. По-моему, миссис Крокер собирается до ленча покататься в парке.
– А на ленч она куда-то едет?
– Да, сэр.
– Значит, последуем превосходнейшей тактике разумной песчанки. Вы про нее, несомненно, знаете? Едва заслышав гон охотничьих собак, она закапывается в грязь хвостом кверху и остается в такой позиции, пока не минует опасность. Спросят, где я, – раздуйте грудь, отвечайте честно и мужественно, что я ушел, а куда – неизвестно. Могу я, Бейлисс, рассчитывать на благожелательный нейтралитет?
– Конечно, мистер Джеймс.
– Ладно, пойду пересижу пока у отца в кабинете. Недурное укрытие.
С охами и стонами Джимми поднялся с диванчика, поморгал и устремился в берлогу, где его отец в глубоком мягком кресле покойно покуривал трубочку, читая разделы газеты, не повествующие о крикете.
Берлогой назывался небольшой кабинет на задворках дома, совсем не шикарный. Выходил он окнами на пустынную дорожку, но Крокер любил его больше всего в огромном особняке, где некогда звенело эхо аристократических шагов. Тут, как однажды заметил он сыну, человек может передвигаться свободно, не рискуя споткнуться о герцогиню или напороться на графа. Тут, в мирной заводи, можно выкурить трубку, забросить ноги на стол, снять пиджак – словом, купаться в свободе и счастье, которые дарует Конституция любому свободнорожденному американцу. Сюда никто не заходил, кроме него самого да еще Джимми.
Когда вошел сын, Крокер от газеты не оторвался и бормотнул что-то сквозь дым, не поднимая глаз. Джимми уселся в соседнее кресло и тоже молча закурил. Неписаным законом берлоги было утешительное молчание. Прошло целых
