Книга Никого нельзя обижать! Семестр І - Yelis
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Подведенные тушью глаза при этом с немалым любопытством начали рассматривать меня ещё с момента появления в их поле зрения.
– Здрасьте! – кивнул я коротко стриженой головой, остановившись перед женщиной бальзаковского67 с виду возраста.
67. Женщина бальзаковского возраста – женщина в возрасте от 30…40 лет – понятие появилось после издания романа «Тридцатилетняя женщина» французского писателя Оноре де Бальзака. Сейчас может применяться к дамам и более зрелым.
– Как зовут столь искусного юного воина? – поинтересовались розовые губы.
– А то вы не знаете! – засунул я руки в карманы школьных брюк недовольный отсрочкой свидания с хрустящей хлебной корочкой. – Ведь наверняка расспрашивали обо мне руководство нашей гимназии.
– И всё же? – почти никак, кроме небольшой заминки, не отреагировала на мою колкость министр МВД.
– Меня не зовут – я сам прихожу. А вообще с утра Славой кликали.
Сам не могу понять, чего я «лезу в бочку»? Словно зудит у меня что-то в том месте, которое толкает нас на приключения, перекладывая потом ответственность за их последствия на противолежащий орган. И тётка с виду, вроде, неплохая, и некоторыми выпирающими местами вполне себе симпатичная. И говорит со мной доброжелательно, и даже уважительно, несмотря на своё высокое положение. И запаха жасмина, сколько не принюхивался, уловить от неё не смог.
Но вот так и подмывает ей надерзить! Что на меня совсем не похоже. Может это из-за того, что именно её подчинённые «прессуют» сейчас мою приёмную семью? И может даже в то время, пока мы тут мило беседуем?
– А вы, тётенька, кто такая? – пёрло из меня, несмотря на то, что второго по значимости и влиянию человека на Руси я сегодня уже видел и давно узнал. – И с какой целью интересуетесь?
– А ты меня не знаешь? – удивились в ответ. – Я – министр внутренних дел нашей страны и зовут меня Надежда Ростиславовна Ярая-Шевцова.
– Хотя знаешь, – после секундной задумчивости продолжила свой ответ Надежда Ростиславовна Ярая-Шевцова, – как ты сказал, меня тоже редко зовут. А зачастую я, как и ты, прихожу в гости сама – незваной. И, кстати, ничего, что я обращаюсь к тебе на «ты»? Думаю, что разница в возрасте позволяет мне это делать.
– Вообще-то к людям с двенадцати лет принято обращаться на «вы», – посвятил я женщину в тонкости этикета, словно не министр стояла передо мной, а не совсем культурная одноклассница.
Но, всё-таки что-то благоразумное во мне, хоть и приглушенное чувствами голода, усталости и вызванного ими раздражения, постаралось нивелировать остроту моего ответа, дополнив его, как мне представлялось, неплохим комплиментом:
– Видел кого-то похожего на вас в интернете. А вдруг вы двойник настоящего министра? И не настолько уж вы меня старше. По крайней мере, с виду. На фотографиях вы выглядите намного взрослее и не так интереснее.
И только после того, что ляпнул мой язык, я, чувствуя, что начинаю краснеть, мысленно постучал руками по голове, призывая ее ещё один на сегодня раз включиться в работу. «Это усталость от проведенного поединка так на меня действует? Или слегка простимулированные непонятным энергетиком мозги после сверхнормативного напряжения внезапно решили уйти на перезагрузку?» – клял я себя самыми последними выражениями.
Хорошо, что снова быстро отошедшая от шока министр, кажется ещё шире заулыбавшись, решила не заострять своего внимания на моих не слишком удачных словах.
А я продолжил «спасать» ситуацию:
– А вы маг? А покажите что-то магическое!
Удивительно, но женщина, идя на поводу у незнакомого малолетки, повела рукой, и в воздухе заиграл танец из нескольких успевших опасть к тому времени листьев.
– Это магия воздуха? – спросил я, наблюдая за танцем.
Неудавшаяся из-за опустошённого внутреннего эфирного резерва попытка просканировать собеседницу привела к новой вспышке головной боли, что тут же отразилось на моём скривившемся лице.
– Ты не этого ожидал? – после сразу же окончившегося магического представления отреагировала министр на мои гримасы.
Замечание об этикете женщиной благополучно было проигнорировано. Ну и хрен и с ним, и с ней. Не в первый раз наблюдаю такое отношение от взрослых. Да и не надеялся я ни на что особо. Так, выделывался просто от нечего делать.
– Да нет, просто сильно устал, проголодался, и голова болит, – не стал я ничего скрывать от непонятного любопытства должного быть занятым государственными делами министра.
– А ты куда направлялся? – поинтересовалась наконец-то дама.
– В столовую за хлебом! – решил я не отходить от политики правды, ткнув ещё дополнительно пальцем, чтобы женщина ни в коем случае не поняла меня неправильно. А то даже лёгкую оплеуху от неё за неверно воспринятую попытку внеграфикового вторжения в «женское царство» я могу сейчас и не пережить.
– Ты так любишь хлеб? – удивились моему ответу.
– Люблю! – кивнул я головой, снова поморщившись от неосторожного движения. – Да и денег на большее у меня сейчас нет.
– Ну, тогда иди! Не смею тебя больше задерживать. И поздравляю с победой!
– Спасибо! – вежливость – наше всё.
Обогнув посторонившуюся женщину (и чего было меня останавливать?), я продолжил путь к своей цели.
– Что, вообще ничего не попросишь? – спросили у моей спины.
– А надо? – снова повернулся я к надоедливому министру. – И можно?
– Ну, ты – победитель. Так что если надо, то сегодня можно! – улыбка так и не сошла с лица высокопоставленной женщины.
– Мне не дают сдавать экзамены экстерном, – воспользовавшись подвернувшимся моментом, заложил я вредную историчку, с которой у нас идёт необъявленная «холодная» война. И пофиг, что при этом может «влететь» ссылающемуся на ту же училку руководству гимназии.
– Я тебя услышала! – кивком головы меня второй раз отпустили на волю.
И, наверное, мне всё-таки послышалось когда я закрывал входную дверь женского корпуса, что на улице тихонько прозвучало: «Не препятствовать!»
***
– Здравствуй, доченька!
– Здравствуй, мама!
– Как ты тут живёшь сама?
– Нормально, мама!
– Учишься, я знаю, хорошо. Иначе и быть не может. А как тебе твои одноклассники? Никто не обижает?
– Попробовали б они это сделать! Я б им ух!...
– Верю! Но может не всегда нужно делать вот это «Ух!»? Может всё-таки,
