Книга Бог Войны - Рина Кент

еду, — начинаю я бесстрастным голосом. — Почему?

— Он прекрасно ест.

— Но не в ресторанах, и теперь, когда я думаю об этом, я никогда не видела, чтобы он ел что-то на вечеринках, общественных собраниях, свадьбах, похоронах и так далее, только пил.

— Он редко посещает свадьбы. Только похороны.

Я закатываю глаза.

— Да, да. Он большой враг веселья. Мы все это прекрасно знаем.

— Может, не совсем, — она смотрит на мою руку. — Помешивайте быстрее, а то сожжете кастрюлю.

Я ускоряюсь.

— В чем причина его пищевого снобизма?

— Почему бы вам не спросить его самого?

— Как будто он мне скажет.

— Вы будете удивлены. Он кардинально отличается от того Илая, которого вы знали шесть лет назад.

Я сглатываю. Конечно, Сэм знает о моем неловком признании и душераздирающем отказе.

Наверняка он смеялся над моими страданиями, когда рассказывал ей эту историю.

— Я очень сомневаюсь в этом, — бормочу я.

— Тогда вы сильно ошибаетесь, — она роется на полке для специй высотой с башню и достает несколько баночек. — И в глубине души вы это знаете.

— Ну, я признаю, что он немного изменился, — старый Илай никогда бы не стал меня подбадривать, приносить цветы, водить на свидания или, не дай Бог, носить на руках, но я не могу отделаться от мысли, что эта перемена вызвана скрытыми мотивами.

— Немного? — Сэм бросает на меня недоверчивый взгляд.

— Да, немного. Большую часть времени он по-прежнему игнорирует мое существование.

— Если вам нужна его компания, просто попросите об этом.

— Я так и сделала, а он надо мной посмеялся.

— Вы вежливо попросили?

— Если под вежливостью ты подразумеваешь, что я выдвинула ультиматум, то конечно, я сказала это с ослепительно милой улыбкой.

— Почему я не удивлена?

— Именно он продолжает настаивать на том, что мы супружеская пара, но, судя по всему, он забрал из университета только контролирующее поведение. Не знаю, с кого он берет пример, учитывая, что его отец относится к его маме как к королеве. Ты уверена, что его не подменили в роддоме?

— В чем я уверен, так это в том, что в этой игре «тяни-толкай» нужно меньше тянуть, пока она не надоела.

— Что… ты имеешь в виду?

Она задерживает на мне взгляд, но не предлагает никаких других слов, кроме указаний готовить.

В итоге я сжигаю суп, только слегка, и попадаю в список дерьма Сэм за то, что подвергаю опасности ее невероятную кастрюлю.

Но больше всего мне нравится готовить шоколадно-клубничный торт, и он получается вполне приличным, хотя и не таким пористым, как должен быть.

Полдня и огромный беспорядок на кухне спустя, и Сэм уже надоели мои выходки. Она прогоняет меня после того, как я разбиваю хрустальный бокал. В свое оправдание скажу, что выглядел он уродливо.

В любом случае, приняв душ, я переодеваюсь в такое же платье с более откровенным вырезом, а затем надеваю нежно-розовые тапочки с пушистыми помпонами.

Когда я снова спускаюсь по лестнице, уже около шести.

Я выглядываю на улицу из прихожей, но машины до сих пор нет.

Тогда я поднимаюсь в музыкальную комнату, репетирую Баха больше двух часов, а потом снова спускаюсь вниз.

На этот раз я скорее раздражена, чем разочарована.

— Вам нужно поужинать, — говорит Сэм, указывая на тарелки на столе, среди которых мой суп и два кусочка моего торта.

— У меня нет аппетита.

Я распахиваю шкаф, хватаю ведерко сладкой ваты и проскальзываю в библиотеку, чтобы почитать о выдуманной романтике и далеких мирах.

Подумав, я хватаю дурацкие книги Илая по политике, истории и финансам и складываю их на плюшевом персидском ковре в несколько хаотичных рядов. Представляю, как заблестят его глаза, если он увидит их в таком неорганизованном виде.

Идеально.

Я ложусь на живот и продолжаю есть сладкую вату, перелистывая страницы огромной книги о Столетней войне.

Я даже не читаю. Это абсолютно неинтересно.

Вся идея в том, чтобы испортить книгу.

Я фотографирую свои липкие пальцы, ведро сладкой ваты и гору его книг, а затем отправляю ему.

Ава: Интересные штуки.

Я не могу скрыть улыбку, когда его ответ приходит незамедлительно.

Железный Человек: Ты заляпала страницы сахарной ватой, Ава?

Ава: А я-то думала, что твои дедуктивные таланты уже заржавели.

Железный Человек: Прочь из библиотеки и забери с собой это ведро для террористов.

Ава: Но я не хочу. Кстати, ты можешь объяснить это?

Я обвожу красным строчку в книге, даже не читая ее, подчеркиваю или выделяю несколько других, а затем загибаю страницу для пущей убедительности. Удовлетворенная своей работой, я делаю снимок и отправляю его ему.

Он не отвечает в течение одной долгой минуты. Кажется, я довела его до сердечного приступа.

Весело.

Надо было раньше сыграть на его склонности к организованности. Неудивительно, что он отделил целой комнатой мою и его части библиотеки.

Ава: Ээээээй. Ты еще здесь?

Железный Человек: Абсолютно, но ты — нет, когда я закончу с тобой.

Ава: О, умоляю. Я просто невинно прошу о помощи.

Железный Человек: В тебе нет ничего невинного. В чем причина твоего бунтарства?

Ава: Я просто спокойно читаю.

Железный Человек: Хаотично — более подходящее слово.

Ава: Ты прав, никакого спокойствия тут нет. Я на всю врубила хеви-метал. Наши соседи заявили бы на меня в полицию, если бы не система звукоизоляции. Сэм эвакуировала из помещения почти весь персонал, так что остались только я и твои книги. Никто не спасет их от моей строгой системы подчеркивания. Какая жалость.

Я отправляю еще несколько фотографий с заметками, но на этот раз он не отвечает.

С ним неинтересно.

Как только я думаю, что придумала, как с ним пошутить, он с легкостью отшивает меня.

Мое разочарование достигает опасных высот, и я хватаю средневековый роман из своей драгоценной коллекции, а затем ложусь на живот посреди его претенциозных книг.

Как по мне, им не помешало бы познакомиться с более качественной и менее снобистской литературой.

Подняв ноги в воздух, я скрещиваю их в лодыжках и погружаюсь в мир герцога-грабителя с сомнительной моралью, поедая больше сладкой ваты, чем положено.

Это несправедливо. Почему в книгах мужчины лучше?

Сделайте петицию о превращении всего мужского населения в мужчин, написанных женщинами. Пожалуйста и спасибо.

— Какого черта ты делаешь?

Я ненавижу привкус возбуждения, который проникает в меня при звуке его глубокого, изысканного и подозрительно спокойного голоса.

Он действительно хорош в этом дерьме, если ему удалось не дать мне заметить его появление.

— А на что это похоже? Читаю, — говорю я, не обращая внимания на его присутствие.