Книга Мое чужое лицо - Ника Муратова

А потом Тёма понял, что заболел. Так бывает, когда кто-то из окружения болен, а ты думаешь, что уж твой-то организм сильный и закаленный, тебя эта банальная простуда не возьмет. И даже не делаешь попыток предотвратить болезнь. Ведь ты её не боишься. Тебе бы бежать, бежать подальше, чтобы не достала тебя инфекция, но ты храбро остаешься там, где очаг. А в одно прекрасное утро просыпаешься и чувствуешь — вот оно. Первые симптомы. Болезнь уже в тебе. И чтобы ты не делал с этого момента, все бесполезно. Болезнь развивается со страшной силой, и даже хуже, чем у знакомых, от которых ты заразился.

Тёма заболел Альбиной. Она вошла в его кровь вирусом, проникнув и оккупировав каждую клеточку его тела. Завладев мозгом. Завладев всем. Он отчаянно боролся, но что мог сделать неподготовленный к баталиям с сильными чувствами молодой парень? Что он мог противопоставить страсти, захватывающей его все сильнее и сильнее? Он мучился. Он злился на себя, на свою слабость. Удерживало его от действий только одно. Понятие «дружбы» встало грудью на защиту мужских интересов.

Юные умы сильно подвержены всяким там кодексам чести, разделению мира и отношений на черное и белое. Они еще не научились ценить те немногочисленные жемчужины, попадающие на дороге. Не научились бороться за них, вставать против стандартного мировоззрения. Тёма был один из многих. Он так же прошел промывку мозгов в подростковом возрасте, впитав ценности мужской дружбы, но обойдя стороной ценности любви.

Он мог контролировать свои действия, замаскировав их противоположным — неприятием, но мог удерживать в узде свои мысли. Её фотографии, на бумаге и в голове, зарисовки, постоянное наблюдение за её движениями, словами, взглядами. Было несколько очень удачных снимков, где он уловил моменты задумчивости. Там она была естественна и красива до безумия. Без позирования, без расчета на внимание окружающих. Он мог смотреть на эти снимки часами.

Тяжелее всего было смотреть на руки Олега, постоянно обнимающие её талию, мельком задевающие грудь, спину. Эти прикосновения ожогом отпечатывались в его мозгу. Но он справился и с этим. Кольца мужской дружбы обвивали крепче крепкого, не давая расслабиться, не давая пробить брешь.

Он бы уехал куда-нибудь с удовольствием, но учеба не отпускала. И каждый раз он вновь мчался в клуб, в надежде увидеть её. Забивался в угол, молчал, приводил подружек для отвода глаз. Не при каких обстоятельствах не прикасался к ней. Интуиция подсказывала ему, что одно прикосновение может свести на нет все его усилия. Ощущения тела, владеющего его умом с такой всепоглощающей силой, сметет все преграды. Он не выдержит. Он рухнет.

А потом… Потом она нашла эти фотографии. Случайность. Случайность, разрушившая иллюзию. Она была женщиной. Она выросла в уверенности, что мир принадлежит ей. Что человек рожден для того, чтобы взять от жизни все. Она не проходила промывку мозгов в компании подростков. В этот период жизни она колесила по свету, взрослея семимильными шагами. Она привыкла протягивать руку и брать то, что хочется. Она не была знакома со змеиными кольцами мужской дружбы, а потому обладала крепким иммунитетом против неё. Она её не боялась, так как не подозревала о её силе. И она просчиталась. Даже решительные шаги с её стороны не могли побороть змею. Тёма отступил. Чего ему это стоило не смог бы сказать даже он сам.

И даже через несколько лет после этого он не смог признаться себе, что просто трусливо сбежал в ту ночь, выскочив из такси. Он так и не смог назвать вещи своими имена. Любовь, страсть, трусость, малодушие. Он избегал этих понятий, когда думал об Альбине.

Десять лет. И он встречает девушку с глазами, проникающими к нему в душу. Рентген. Как будто она знает о нем что-то, чего не знает он. Почему? Она внедряется в него точно так же, как тот вирус десятилетней давности. Клеточка за клеточкой. Имитирует голос, запах тела, взгляд, движения. Имитирует мысли. Имитирует вкусы. Кальвадос. Но он-то знает, что это просто подобие рецидива. Попытка поймать за хвост то, что давно ускользнуло, упущено, потеряно. Иллюзия прошлого.

Медленно осушая бокал, Артем исподволь разглядывал свою знакомую. Она теребила уголок салфетки и смотрела на танцующих. В глазах её застыла такая пронзительная грусть и безысходность, что ему стало не по себе. Что-то сильно отравляет ей жизнь. Хотел бы он знать, что.

— Я тебя чем-то обидел?

Альбина натянула улыбку.

— Да нет. Ты тут не при чем.

— А что тогда?

— Разное.

И ты тоже, подумала про себя Альбина. Лишний раз напомнил ей о том, что она теперь —лишь искаженное отражение самой себя. Как в кривых зеркалах в комнате смеха. Хуже не придумаешь.

— Пошли? — он откинула волосы назад и серьги качнулись, переливаясь мерцающим светом.

— Пошли. Ты сегодня отлично выглядишь, я тебе этого не сказал?

Поздно, мрачно подумала Альбина. Все, что ты хотел, ты уже сказал и продемонстрировал.

— Насчет Сашки, — перевела она тему. — теперь, имея деньги на руках, я могу поговорить с родителями Лаврентьевой. Но…

Он, не отрываясь, смотрел на блики огней в её глазах.

— Но мне все равно еще нужно время. Теперь у меня практически все есть на руках, чего недоставало, не хватает лишь малого….

— Чего?

Она не ответила. Она не могла сказать ему, что не хватает её всего-то мужества. Какая мелочь! Мужества выйти в свет огней и сказать — я Альбина Дормич! Прошу любить и жаловать, не жалеть и не надсмехаться, а принять такой, какая я есть.

— Ладно, — он слегка дотронулся до её руки. — Пошли. Возьмем такси и я отвезу тебя домой.

— Я доеду, зачем тебе ехать в такую даль, если ты живешь рядом?

— Ну да, конечно. Чтобы я потом волновался, довезли тебя или?

— А ты думаешь, что меня кто-нибудь захочет украсть? — она посмотрела ему прямо в глаза. — Крадут только таких, как твоя знакомая Дормич, а таких, как я мирно довозят домой и еще сдирают в два раза дороже.

— Послушай, я не знаю, что у тебя проблема, но вижу, что чем-то тебе лицо Лаврентьевой не угодило. Не видел тебя раньше, но сейчас, на мой взгляд, ты выглядишь отлично, особенно сегодня. Так что не морочь голову и позволь мне тебя проводить.

Но Альбина уже сорвалась и не хотела больше ничьего общества на сегодняшний вечер. Тёма все испортил. Вернее, он просто лишний доказал то, о чем она всегда знала. Её лицо было её жизнью. Вместе с ним она ту жизнь потеряла. Новое лицо принесло другую жизнь, совсем другую, и пора уже к ней привыкать, а не дергаться по поводу любого несоответствия с прежними составляющими. Тёмин отсутствующий взгляд был хуже пощечины. Её хотелось побыть одной и никого не видеть. В который раз Альбина подумала, что лучше бы ей на самом деле отшибло память, насколько легче была бы жизнь!

— Я знаю, что тебе не понять меня. В чужую шкуру не влезешь, как ни старайся. Просто поверь мне на слово — мне лучше сейчас уехать домой одной.