Книга Варвар Лорен - Руби Диксон

ее с тела.

— Все, что пожелаешь, моя пара. Ты знаешь, что я в твоем распоряжении, — говорю я и провожу рукой между ее бедер.

Не получается сдержать вырывающийся стон, когда нахожу ее влагалище влажным и ждущим. Она уже жаждет меня, а я даже не начал прикасаться. Я ласкаю ее сладкие складочки, пока она не начинает стонать и оседлывать мою руку, а затем я настраиваю наши тела так, чтобы мой член мог погрузиться в ее тепло. Толчок бедер, и я глубоко внутри нее.

Нет лучшего ощущения, чем сжатие ее влагалища. Она тихо вскрикивает, потираясь сосками о мою грудь. Ей нравится, когда их кончики ласкают, но еще больше ей нравится, когда я нахожусь внутри нее и потираю маленький бугорок между ее складочек. Это сводит ее с ума от желания. Я наклоняюсь и накрываю ее рот своим, чтобы заглушить крики, когда делаю это. Она сопротивляется, и тогда я вонзаюсь в нее, с каждым толчком моя шпора прижимается к пальцам и бугорку между ее бедер. Она такая влажная, что наши соединенные тела издают сладчайшие звуки, и вскоре я чувствую, как ее охватывает напряжение, как ее влагалище крепко обхватывает мой член и сжимает его, будто она пытается осушить меня.

После этого мне не требуется много времени, чтобы кончить, и я изливаю свое семя в ее тело с радостью, которая не стала утомительной, несмотря на то, что мы делали это много раз.

Думаю, я никогда не устану от ее тела. Даже если мы будем спариваться до конца наших жизней. Когда я внутри нее, все кажется… правильным. Как будто это то место, где мне суждено быть.

После этого мы оба тяжело дышим, а ее кожа влажная от пота. Я глажу ее по щеке, когда она прижимается своим телом к моему.

— Снова трясет, — говорит она мне. — Ничего хорошего.

— Я знаю, — тихо говорю я, — меня тоже беспокоят продолжающиеся толчки. Кажется, они не замедляются. Если уж на то пошло, сейчас их больше, чем когда-либо прежде. Вчера землетрясение, казалось, длилось на несколько вздохов, дольше, чем когда-либо прежде. — Все будет хорошо.

Она поворачивается в объятиях и смотрит на меня снизу вверх.

— Уходим, да? Завтра?

Я молчу, потому что не знаю, будем ли мы готовы завтра. Сегодня утром Т’чай горел, его тело слабое. Р'Джаал боится давить на него. Мы не знаем, сколько времени потребуется плотам, чтобы пересечь великую воду и добраться до холодного места, но если это займет слишком много времени, мы можем потерять Т'чая.

Боюсь, если мы потеряем его, то потеряем и М'рсл. Она страдает при виде его боли. Она похудела, и в ее глазах появилась тусклость, которая беспокоит всех нас.

В мире всего две самки. Потерять одну из них до того, как у нее появится комплект с выбранным партнером, кажется немыслимым.

— Я поговорю с Р'Джаалом, — говорю я в конце концов.

— Завтра, — повторяет она умоляющим голосом.

Я знаю, о чем она просит. Она больше не хочет оставаться. Готовы ли мы уехать? У меня нет ответа. Интересно, будем ли мы когда-нибудь по-настоящему, полностью готовы покинуть наш дом.

Глава 18

ЛОРЕН

— Как он сегодня утром? — спрашиваю я, входя в каменную хижину Марисоль и Т'чая.

Еще рано, и пока остальные просыпаются, мне не разрешают покидать лагерь, потому что у меня нет защитного камуфляжа, как у других. Я провожу большую часть дня рядом с хижиной, чтобы быть рядом с Мари, если ей что-нибудь понадобится, и помогать с Т’чаем, Н’деком и ребенком. Я не возражаю, потому что все равно нахожусь рядом: наблюдаю за постройкой плота и отвечаю на вопросы, но иногда это тяжело.

Как сегодня. У Мари унылый взгляд, а рука Т'чая безвольно сжата в ее. Он спит, кожа раскраснелась от лихорадки. Если это возможно, сейчас он выглядит хуже, чем когда был ранен. По крайней мере, тогда он был сильным. Теперь кажется, что он исчезает, и сил для борьбы не осталось. Рука, которую сжимает Мари, костлявая и тонкая. Иногда ему лучше, он смеется и улыбается своей паре из постели. Но на следующий день он снова будет вялым и больным, вся его энергия иссякнет, и станет яснее, чем когда-либо, что ему не становится лучше. В такие дни трудно быть жизнерадостной и притворяться, что все будет хорошо.

Я не знаю, что из этого получится. Я не знаю, как утешить, когда нет хороших новостей. Но я все равно пытаюсь, потому что это лучше, чем сидеть сложа руки. Я наклоняюсь рядом с Мари, сохраняя авторитетное выражение лица, как будто это поможет делу.

Она пожимает плечами, ее движения такие же вялые, как у мужчины в постели.

— Плохой день, — говорит она тусклым голосом.

— Значит, завтрашний день будет хорошим.

— Или нет, — мягко говорит она, поглаживая его руку. — И тогда он просто продолжит ускользать от меня, — ее губы дрожат, когда она смотрит на него сверху вниз. — Знаешь, его вошь перестала резонировать.

У меня в животе скручивается болезненный узел.

— Может быть, она просто затихла на мгновение. Сохраняет свою силу и все такое.

— Или это конец, — она смотрит вниз на его руку, прослеживая выступающие вены, которые тянутся между костяшками пальцев. — Это значит, что у него нет сил для спаривания, и теперь наш резонанс односторонний. Песня моего кхай тоже изменилась. Это как… помнишь ту статью в новостях о синем ките, который поет с другой частотой, чем все остальные киты? Он одинок, потому что никогда никого не найдет. Может, моя вошь такая же. Это как синий кит, поющий в одиночестве, потому что знает, что его пары больше нет.

— Ты слишком много времени проводила в Интернете дома, — весело говорю я и сжимаю ее плечо. — Ты не можешь сдаться.

Ее опущенные плечи и отсутствие реакции говорят, что она уже сдалась.

Поскольку я та, кто пытается сделать все лучше, я еще раз сжимаю ее плечо.

— Мы скоро вернемся к остальным, Мари. Очень скоро.

— И что потом? — спрашивает она с горькой ноткой в голосе. — Он может умереть на замерзшем берегу вместо теплого?

Я хочу протестовать. Хочу сказать, что все будет хорошо. Возможно, другие сохранили некоторые медицинские технологии корабля, и они могут вылечить Т’чая. Но я даже не уверена, верю ли в это сама. Если его вошь, которая должна ускорить заживление, не может его вылечить, что заставляет думать, что несколько обломков от ныне разрушенного космического корабля справятся с этой задачей?