Книга Левиафан. Проклятые земли - Алексей Фролов

порывами усиливающегося ветра через несколько минут. Всю западную часть неба заволокло багрянцем, восточная часть почернела и окропилась колкими алмазными блестками. Шаман возвысил голос и Аудуну показалось, что к нему примешался второй, гораздо более мощный и глубокий, доносившийся одновременно со всех сторон и даже сверху.

Он посмотрел в небо и не смог отделаться от ощущения, что за ним кто-то наблюдает. Что ж, подумал он, пусть так, это не имеет никакого значения. Его план вступает в решающую фазу и остановить его уже никто не сможет. Даже подобные ему.

И тут произошел переход. Неожиданно Лейв что-то выкрикнул, всего одно слово, и Аудун тут же понял, что все предшествующие строки заклинания были лишь ничего не значащей прелюдией. Имело значение лишь это единственное слово, пришедшее из языка настолько древнего, что речевой аппарат современного человека едва ли мог произнести его с правильными акцентами. Но Лейв смог. Потому что произносил это слово не один. Ему помогал кто-то столь же древний, как и само это слово.

Мир вокруг Аудуна изменился, он будто разошелся по швам и подернулся знакомой рябью. Знаменосец конунга криво усмехнулся, когда понял, что их затягивает в Лимб, или, как его здесь называли, Утгард. Костры почти сразу погасли, трава высохла и съежилась, черная твердь под ногами сменилась белесой трухой, а угловатые камни стали похожи на оскаленные черепа. Ветер стих, его заменили душераздирающие стоны, рождаемые самим затхлым воздухом этого мира.

Они пробыли в Лимбе не дольше мгновения. Аудун успел заметить, что все символы, которые Лейв нанес на землю в реальном мире, были четко видны и здесь, в отличие от остального окружения, они совершенно не изменились. А потом руны под его ногами вспыхнули холодным синим пламенем и реальность вновь подернулась неестественной рябью. Они возвращались, но уже не в то место, из которого ушли.

Горизонт на западе вновь заалел, а на востоке затянулся угольной пеленой. И на стыке двух фронтов, где непроглядный мрак светлел, а стремительно темнеющая охра смазывалась в сумеречном танце, родилась вода. И вода эта неистовым потоком обрушилась на землю. На шлемы и кольчуги воинов, на обнаженные торсы берсерков. Это было первое, чем встретили их окрестности Ставангера, – ледяные струи проливного дождя.

Аудун не стал терять времени, тем более, что, как и обещал эриль, переход никак не сказался на состоянии воинов и они были готовы к битве. Знаменосец повел хирд прямо к воротам Ставангера, что лежали слева от холма, на склоне которого они оказались. Краем глаза Аудун заметил, что рунический камень, венчавший холм, превратился в груду колотого камня. Жаль, хотя теперь это не имеет значения.

Он взмахнул обнаженным клинком и хирд двинулся вперед, почти сразу переходя на бег. Аудун не стал оборачиваться, проверяя, на месте ли эриль. Лейв не сомневался, что ритуал вытянет из него огромные объемы жизненной энергии, несмотря на то, что ему будут помогать шесть эрилей младших ступеней. Он загодя принял лошадиную порцию тонизирующего отвара на основе женьшеня. Но даже если бы это не сработало и он не смог или не успел бы пройти по звездному мосту вслед за остальными хирдманами, шаман должен был передать бомбу Регину. В любом случае тот или другой должны были сейчас находиться за спиной знаменосца, ведущего воинство Эйрика к стенам Ставангера.

Нужно отдать должное дисциплине ругаландцев, дозорные на смотровых башнях быстро смекнули, что происходит и не стали терять времени, ломая голову над вопросом – каким образом хирду под знаменами Вестфольда удалось незаметно приблизиться к городу на расстояние полувара. За те считанные минуты, которые потребовались воинам Эйрика, чтобы преодолеть путь до ворот города, их дубовые створки наглухо захлопнулись, а количество лучников на крытой площадке над воротами, удвоилось.

Первые стрелы полетели в них с полусотни гейров, Аудун тут же скомандовал «щит» и хирд замедлился, образуя оборонительную формацию со щитами, выставленными вперед и вверх. Воины в центре старались прикрывать не только себя, но и две дюжины рычащих воплощений ярости с обнаженными торсами. Обычно в битву шло не больше половины отряда берсерков, так как они слишком долго приходили в себя после сражения, а их умение ломать вражеский строй могло потребоваться в любой момент. Но битва за Ставангер выходила за рамки привычных стратегий. Это была схватка, которой в землях нордманов еще не случалось.

Как только они подошли к воротам на десять гейров, Аудун поднял клинок строго вертикально, командуя остановку. Сто двадцать воинов тут же замерли, не опуская щитов. Стрелы летели в них плотными залпами, но пока ни одной из них не удалось отыскать трепещущую плоть. Ливень усилился и водяные капли, срывавшиеся с неведомых высот, барабанили по шлемам не хуже стальных наконечников.

Аудун ощутил толчок в правый бок и тут же сместился в сторону, поднимая щит как можно выше. Вперед выступил Лейв. Эриль присел, положив что-то перед собой на землю, клацнул кремнем о скрамасакс, раз, другой. Аудун невольно подумал, что из-за проклятого дождя все может пойти не по плану и штурм захлебнется. У него, конечно, был план и на этот счет, но переходить к нему не хотелось. Как минимум потому, что победы он не гарантировал.

Но Лейв был нордманом, а нордманы умеют разжигать священное пламя не то, что под проливным дождем, хоть на дне бушующего океана! Сноп искр заскользил по лезвию скрамасакса и обрушился на продолговатый сверток, брошенный у ног эриля. Тут же что-то затрещало и сверток загорелся с одного края. Лейв подхватил его и размахнулся, Аудун приподнял щит, чтобы освободить ему пространство для броска, и бомба по пологой дуге устремилась к центру ворот, упав ровно у основания сомкнувшихся створок.

Эриль тут же спрятался за спину Аудуна, знаменосец занял исходное положение и поймал стрелу в самую кромку щита. Опусти он кругляш на палец ниже и стрела поразила бы его в лицо. Ругаландские лучники действительно не уступали вестфольдским в меткости. Но те с момента начала штурма не выпустили ни одной стрелы. Так приказал Аудун, ибо стены Ставангера были высоки, а смотровые башни хорошо защищены и попытки атаковать их лучными залпами лишь подвергли бы воинов лишнему риску.

Прошло мгновение, затем еще одно. Сверток, упавший у ворот, погас и пустил вверх обреченную струйку черного дыма. Аудун вновь нехотя подумал о том, что дождь может все испортить и уже начал размышлять над тем, чтобы обратиться ко Всеотцу, Тору и прочим асам с просьбой о помощи, как вдруг мир, раскинувшийся перед