Книга Сын каторжника - Александр Дюма

— Пьер, — ответила Милетта, — если только после всего, что ты потребуешь от меня, наступит освобождение нашего бедного сына, и сделаю все, что тебе будет приятно.

— Ну что ж, в добрый час, коли так сказано.

И взяв жену за руку, Пьер Мана направился к деревенскому домику, черные очертания которого выделялись во мраке даже на фоне темной ночи.

Подойдя к домику, Милетта, словно к ней только сейчас вернулась память, стала проворно рыться у себя в кармане и, наконец, издала удивленный возглас.

— В чем дело? — спросил Пьер Мана.

— Дело в том, что я потеряла ключи от дома.

— К счастью, именно я их нашел, — сказал бандит, позвякивая небольшой связкой ключей, собранных им на одну веревочку.

И с первой же попытки Пьер Мана с ловкостью, наглядно доказывавшей его опытность в делах подобного рода, без труда подобрал ключ к двери, выходившей в сад.

Она отворилась, слегка поскрипывая (г-н Кумб был слишком бережливым, чтобы использовать оливковое масло для смазывания дверных петель).

— Теперь, — сказала Милетта, дотронувшись до руки Пьера Мана, — позволь мне войти сюда одной.

— Как это одной?

— Да, я принесу тебе то, что пообещала.

— Ах, черт возьми! Хорошенькое дело! Наручники, вот что ты мне принесешь, да? И потом, по пути сюда множество разных мыслей пришло мне в голову: как говорится, ночь — хорошая советчица.

Бедная женщина затрепетала от страха.

— И какие же мысли пришли тебе на ум? — спросила она. — Я полагала, что между нами все решено.

— Сколько уже лет ты живешь вместе с господином Кумбом?

— Примерно лет восемнадцать-девятнадцать, — ответила Милетта, потупив взор.

— Тогда у тебя должна быть славная кубышка.

— То есть, как это — кубышка?

— Вот так, я тебя знаю, ты женщина бережливая, и за твою работу, каким бы скрягой ни был этот старый мерзавец, он должен был платить тебе, самое малое, около двух сотен франков к год; и если считать по двести франком в год, то вместе с процентами это составит около десяти или двенадцати тысяч франков — ясно? Итак, поскольку я являюсь главой общего имущества супругов, именно мне принадлежит право распоряжаться этими деньгами. Так где эти десять или двенадцать тысяч франков?

— Но, несчастный ты человек, — ответила Милетта, — я никогда и не думала что-либо просить у господина Кумба, так же как и он никогда не думал о том, чтобы давать мне что-нибудь. Я старательно блюла интересы дома, он одевал и кормил меня; он одевал и кормил Мариуса. Кроме того, он взял на себя расходы по его образованию.

— Что ж, я понимаю так, что тебе и господину Кумбу нужно провести между собой расчеты. Отлично, проводи меня в его комнату, мы проведем расчеты, и, как только это будет сделано, я ему дам расписку, погашающую обязательства, чтобы после меня никто ничего у него не требовал.

— Что ты такое говоришь, несчастный человек?

— Я говорю только о том, чтобы ты проводила меня прямо в спальню старого скряги, причем не мешкая, и, как только мы там окажемся, сказала мне, где негодяй прячет наши деньги.

— Наши деньги?

— Ну да, наши деньги; поскольку он тебе не платил жалованья за работу, поскольку ты блюла его интересы и поскольку благодаря тебе он увеличил капитал, половина всех сбережений, накопленных за годы вашей совместной жизни, принадлежит тебе. Я обещаю тебе взять ровно половину, точно нашу долю. Итак, никаких угрызений совести — и вперед.

— Никогда! Никогда! — воскликнула Милетта.

Но, произнеся во второй раз это слово, она вскрикнула от боли, почувствовав как острие ножа бандита вонзилось ей в плечо.

— Пьер! Пьер! — вскричала она. — Я сделаю все, что ты требуешь, но поклянись мне, что ни один волосок не упадет с головы того, кого ты хочешь ограбить.

— Будь спокойна, я слишком хорошо понимаю, чем мы с тобой обязаны ему за заботу, проявленную к тебе на протяжении двадцати лет, а также за те небольшие средства, что он приберег нам с тобой на старость. И не будем терять время: как говорят американцы, время — это деньги.

— Бог мой! Бог мой! Ты же дал мне надежду, что покинешь Францию, как только кошелек Мариуса окажется у тебя в руках.

— Чего ты хочешь? Аппетит приходит но время еды, а потом я старею и, в особенности за границей, не буду раздосадован возможностью пожить немного на свою ренту. Кстати, кроме Мариуса, у меня нет другою законного наследника, полому когда-нибудь все это достанется ему. Бедный малец! Так что на самом деле мы сейчас с тобой собираемся поработать на него. Вот почему я так спешу приняться за дело. Идем, веди меня, бездельница! (И он снова вонзил ей острие ножа в плечо.) Милетта тяжело вздохнула, первой пошла вперед и, остановившись перед дверью, пробормотала:

— Здесь.

Приложив ухо к двери, бандит прислушался; несмотря на разделявшую их дверь, явственно доносилось шумное дыхание г-на Кумба, указывавшее, что храпящий спал глубоким сном.

Пьер Мана нащупал рукой замок; ключ был в замочной скважине: хотя дверь дома была закрыта, г-н Кумб для безопасности запирался у себя в комнате.

Бандит осторожно отодвинул язычок замка; замок издал легкий скрип, как это было, когда они открывали дверь в дом, но его заглушил храп спящего г-на Кумба.

Пьер Мана быстро вошел, втащив за собой Милетту, которая была ни жива ни мертва, и закрыл за собой дверь.

Приняв эту меру предосторожности, он пробормотал, словно был у себя дома:

— Ну, теперь зажжем свечу, при свете работается лучше. Милетта шептала про себя молитву; от страха она почти лишилась чувств.

Ярко вспыхнула спичка, ее пламя зажгло фитиль, и тусклый свет горящего скверного сала разлился по комнате.

При этом свете, каким бы слабым он ни был, можно было разглядеть г-на Кумба, спящего в своей постели сном праведника.

Пьер Мана подошел к нему и пальцем тронул его за плечо.

Господин Кумб пробудился.

Ничто не способно описать удивление, более того — ужас бывшего грузчика, когда, открыв глаза, он увидел зловещее лицо бандита.

Он хотел закричать, но Пьер Мана приставил нож к его горлу.

— Не надо шума, прошу вас, мой добрый господин, — сказал каторжник. — Ведь лучшая работа всегда делается молча, и потом, вы видите в моей руке то, чем я могу заткнуть вам рот, если только вы откроете его слишком широко и, главное, заговорите слишком громко.

Господин Кумб растерянно поводил глазами вокруг себя. Он увидел Милетту: в сильном волнении он до сих пор не успел заметить ее.

— Милетта! Милетта! — воскликнул он. — Что это за человек?