Книга Плохая война - Борис Вячеславович Конофальский

она с раздражением.

– Вот же вода кислая, как вы хотели.

– Я хотела с лимоном, мне же принесли с укусом, да еще и теплую. – Она опять морщилась. – Мутит меня, велите убрать отсюда эти котлеты.

Волков дал знак слуге, и тот убрал блюдо с его стола. А к нему уже шла новая делегация из шести человек. И делегация та была совсем не бедная, судя по их одеждам. Как же Волков был удивлен, когда узнал, что это…

– Гильдия золотарей и старьевщиков просит вас, достославный рыцарь Фолькоф, не отказать в милости и принять от нас в дар шкатулку, в коей лежит двадцать пять талеров серебром.

– Благодарю вас, – с удивлением отвечал он, вставая. – Ваши деньги будут мне очень кстати.

А Элеонора Августа коснулась его руки и, когда кавалер поглядел на нее, произнесла едва не со стоном:

– Мутит меня, нужно бы мне прилечь. Вернемся к епископу в дом.

– Сие невозможно, госпожа моя, – ответил Волков. – Люди еще, кажется, будут ко мне.

Но, видя ее жалкий вид и бледность, нашел глазами Увальня, сделал ему знак, подзывая к себе. Увалень, пока не пошла новая делегация, приблизился к нему, захватив с собой и Максимилиана.

– Госпоже дурно, выведите ее на улицу; коли нужно будет, так сажайте в карету, и пусть едет в дом епископа, – распорядился кавалер.

Максимилиан и Александр вежливо и бережно вывели Элеонору Августу из зала, а епископ наклонился через ее опустевшее кресло и произнес:

– Монахиня моя сказала мне, что ваша жена обременена.

– Кажется, – неуверенно и с надеждой ответил кавалер.

– Да благословит ее Господь, я молился о том часто. Да будет над чревом ее благодать покровительства Матери Божьей. – Епископ перекрестился. Волков тоже перекрестился за ним следом. А поп продолжал: – Я благословлю мать Амелию быть с вашей женой до благополучного разрешения. Она лучшая повитуха графства и города.

– Премного вам благодарен, святой отец, – смиренно отозвался кавалер.

– Не благодарите, вы служите престолу Петра и Павла так же, как и я, и еще неизвестно, от кого из нас больше пользы.

– Разумеется, от вас.

– Нет. Нет, неправильно. Я – язык, вы – меч, язык без меча – пустой звон, меч без языка – напрасная кровь. Так что для матери церкви мы одинаково ценны. Вон к вам идут новые люди.

Волков увидал, что в ратушу входит очередная делегация.

– Помните мои слова? – шепнул епископ.

– Это те, что про поцелуи и серебро?

– Да именно те, сейчас они продолжат целовать вам руки и осыпать серебром, но вы не обольщайтесь.

– Я держу в памяти ваши слова, святой отец, – ответил кавалер.

Глава 23

– Гильдия печников, каминных мастеров и трубочистов просит вас, господин, принять наше подношение, – говорил важный господин, ставя на стол поднос из серебра.

– Цех пивоваров Восточных ворот просит принять две бочки черного пива, уж поверьте, господин рыцарь, от него вы трезвым не будете, – говорил следующий делегат. – Бочки сюда закатывать не дозволили, они вас ждут на улице перед ратушей.

– Коллегия судейских писцов и адвокатов просит принять наш дар, господин фон Эшбахт. – На столе появляются серебряная тарелка, нож и вилка из серебра.

– Корпорация виноторговцев города Малена просит вас не отказаться от нашего дара, господин кавалер, и принять двадцативедерную бочку десятилетнего ламбрийского вина. И ведерный бочонок отличного генейского бренди.

– Коммуна Вонючей улицы и Гильдия кожевенных дел мастеров просят принять от нас узду, седло и стремена, все это с серебряным чернением. А гильдия перчаточников просит принять в дар по полдюжины лучших перчаток для вас и вашей супруги.

Волков уже устал вставать, даже нога стала ныть, устал кланяться и отвечать на приветствия, а люди всё шли и шли. Уже и бочонок меда ему подарили, и отрез великолепного зеленого шелка, и посуду, и кинжал с позолотой, оружейники принесли протазан великолепной работы и шпоры, тоже позолоченные, две интересные, более длинные аркебузы. В общем, к концу церемонии на столе почти не осталось места. И новые подарки складывали поверх прежних. И их все еще несли. Кажется, гости даже позабыли про печеных телят и окорока в горчице, так и смотрели, что же еще подарит следующая делегация прославленному воину. Последние и самые богатые подарки он получил, разумеется, от купеческих гильдий и от корпорации городских менял и банкиров. Эти господа приносили не вещи и не серебро, эти дарили золото. От одних была маленькая серебряная шкатулка с десятью золотыми дублонами – редкими и ценными деньгами. От других – алая бархатная подушка, на которой лежало двадцать новеньких гульденов. А еще золотой перстень с небывалой красы аметистом, что сулит владельцу долгие лета.

И когда стол уже был завален подарками, и когда Волков уже едва мог встать и поклониться, делегации наконец закончились. Несмотря на усталость, он был доволен и уважением горожан, и ценностью подарков. Да, город Мален богат, раз горожане вот так, без требований и указаний, а лишь по велению души собрали ему подарков на две, да, на две тысячи талеров. Это не считая золота.

А тут еще встал бургомистр и прокричал:

– Консулат и совет города Малена просят господина кавалера принять подарок не только от горожан, но и от города и выйти из ратуши для получения его. Все желающие тоже могут выйти посмотреть.

В зале пошел шум, все стали подниматься из-за столов. Волков взглянул на епископа, а тот никуда не собирался, но ему махнул рукой: ступайте, я посижу тут.

А на улице и так было многолюдно, а тут еще все важные господа проследовали из помещения на площадь, чтобы увидать там роскошную карету с четверкой отлично подобранных вороных коней. В карете были и стекла, и занавески из сукна, и откидная ступенька, и дверцы были с замочными ручками. Бургомистр открыл дверь и показал внутреннее убранство кареты. И всем оно нравилось. На полу войлок, диваны мягкие. В такой карете в любую стужу тепло было. При карете находился и каретный мастер Бихлер. Он был горд, что Волков с ним раскланялся, и от этого сиял.

– Каково? – спрашивал господин Виллегунд у кавалера с таким видом, будто он сам эту карету сделал.

– Великолепно, – отвечал кавалер. – Это великолепно.

И тут же бургомистр добавил тихо:

– Кони не оплачены, ежели желаете их оставить, так придется доплатить двести талеров.

«Двести талеров! Да ты, братец, ополоумел! Кони, конечно, неплохи, но в Вильбурге или Ланне четверка таких коней будет стоить талеров сто пятьдесят, ну, может, сто шестьдесят. Но не двести же!»

– Нет-нет, оставьте коней, – произнес кавалер спокойно. – Кони хороши и как