Книга Хозяйка графских развалин - Мстислава Черная

по несчастью, чем супругом, считала, что нас связывают обстоятельства. А теперь?

В теле непривычные ощущения. Как будто самую малость саднит. Неудивительно — очевидно, что у Даниэллы отношений до брака не было. Впрочем, неприятными ощущения не назвать,

Одежда пропала….

Мне в простыню завернуться?

Я замечаю у входа стопку свежей одежды. Гарет всё ещё спит? Отлично! Я поднимаюсь. Хотя между нами только что… нагота всё равно ощущается остро и неловко. Я поспешно отхожу ко входу. Наверху стопки одежда для меня, снизу — для Гарета. Большое спасибо, какая приятная забота от демонов.

Ха?! Они видели, чем мы занимаемся?! Или… догадывались, что нас с Гаретом накроет, принесли матрас, одежду и ушли вовремя?

За стопкой я нахожу графин с водой. Чашек нет, пить только из горлышка. До того, как увидела воду, я даже не осознавала, насколько хочу пить. Во рту слишком сухо. Я поднимаю графин, делаю глоток.

— Дани?

Гарет?!

Вздрогнув, я тотчас захожусь кашлем от попавшей не в то горло воды, а Гарет мигом оказывается рядом и хлопает меня по спине. Я чудом не роняю графин. Гарет у меня его забирает, ставит на пол.

— А…

— Ты как?

Убедившись, что я дышу, Гарет меня приобнимает. Прижавшись к нему, спрятавшись в его объятиях, я не чувствую прежней неловкости. Я поднимаю лицо. Гарет смотрит на меня с такой нежностью… А ещё в его глазах лёгкая растерянность.

Мы так и замираем.

До сих пор я ощущалась себя молодой женщиной. Почему сейчас я вдруг превратилась в девочку-подростка? Стою и глупо поднимаю ветер ресницами. Так волнительно и завораживающе. Сердце бьётся часто-часто.

— А…

У меня дар речи пропал?

— Дани? — Гарет напрягается. — Я…

— Я в полном порядке, — заверяю я.

Гарет недоверчиво касается моей щеки.

— Точно?

Он переживает из-за того, что между нами случилось?

— Точно, — улыбаюсь я.

Мне становится совсем легко, и, привстав на цыпочки, я снова первой тянусь за поцелуем. Гарет чуть медлит. Его выдаёт уголок губ — предательски приподнимается. Гарет наклоняет голову ко мне, касается губами и одновременно проводит по моей спине вдоль позвоночника.

— Думаю, нам всё же стоит одеться, — он отстраняется, но объятий не разжимает.

— Нам приготовили что-то особенное?

— Как сказать…

Гарет поднимает с вершины стопки полупрозрачную юбку. Плотная вышивка закроет всё, что должно быть закрыто, а вот ноги будут видны. Меня смущает не откровенность наряда. Почему-то вспоминаются костюмы для танца живота. Может, я даже танцевала? Надо будет как-нибудь попробовать.

Меня смущает, что вернёмся мы в зиму.

Гарет подаёт мне топ. Застёжка, да ещё и тугая, оказывается на спине, и без его помощи мне не справиться.

Поверх нижних прозрачных слоёв идёт верхний, не менее прозрачный — платье.

— Мне идёт? — спрашиваю я, медленно поворачиваясь. Движение бёдрами получается само собой. Честное, слово, я не нарочно!

Гарет не только сглатывает, но и торопится прикрыться — хватает штаны, натягивает. В отличии от меня ему ткань выдали непрозрачную, да ещё и плотную.

— Да, Дани, тебе идёт.

По наитию я пробую ещё одно па.

Его глаза… До сих пор Гарет мне казался сдержанным, спокойным. Пожар страсти — это ведь не про него. Так почему меня опаляет? Гарет прерывисто втягивает воздух и задерживает дыхание.

Когда такая реакция, разве можно устоять?

Я позволяю воспоминаниям, которые есть, но упрямо прячутся от меня в тени, взять верх и управлять моими движениями. Я начинаю танец и на первом же повороте глубоко и плавно изгибаюсь, легко встряхиваю кончиками пальцев. Память подсказывает, что в забытом прошлом на моих руках звенели бубенчики. Сейчас их нет, но это не важно, потому что я пускаю по телу волну от колен через бёдра и дотанцовываю руками. Следующим движением я привлекаю внимание к груди и вновь прогибаюсь.

По-моему, я невзначай оглушила мужа. Он хоть дышит, моргает? Замер и не сводит с меня глаз.

Расшалившись, я исполняю тряску в повороте. Наверное, это слишком…

У Гарета глаза становятся на поллица, дыхание сбитое, частое. При очередном повороте я оказываюсь достаточно близко, чтобы, взмахнув, мимолётно коснуться Гарета прозрачным рукавом.

Гарет внезапно оказывается рядом и ловит меня за талию. Его ладони… обжигают.

Неужели муж вообще впервые видит танец? Чопорные бальные по-своему прекрасны, но я не о них. Гарет вдруг утыкается мне в плечо, словно хочет скрыться от зрелища и одновременно не может устоять перед соблазном. Он горячо целует в шею, за ухом. Он гладит меня по спине, бормочет что-то нежное. Я не могу разобрать слов, но важны не они, а интонация и ощущение, что для Гарета я здесь и сейчас единственная.

У меня слабеют колени.

— Гарет…

— Дани, я… — резко отстранившись, Гарет выдыхает. — Дани, храм не лучшее место для этого.

— Почему?

— Потому что…

Объяснений у него нет.

У меня сложилось впечатление, что храм — это не место поклонения кому бы то ни было, это место родовой силы. Так что близость здесь не только не оскорбительна, но и наоборот, совершенно естественна. Не зря же демоны организовали нам постель.

Гарет трясёт головой, разгоняя дурман страсти и наглухо застёгивается.

Жаль…

Тихий смешок вырывается у меня сам собой. Странно так… Я станцевала, и хотя я по-прежнему не могу вспомнить ни своих прошлых выступлений, ни уроков, только один обрывок, но настолько размытый, что я даже не знаю, где я танцевала, в классе или на сцене, я точно уверена, что танцы в моей жизни были.

Ощущение, что я желанная, что в глазах мужчины я красивая, что я влеку… оно новое, абсолютно незнакомое. Получается, в забытом прошлом у меня не было… любви?

Гарет осушает графин почти до донышка, спохватывается.

— Мне не нужно, — заверяю я.

Это не совсем так, но…

Гарет делает глоток, оглядывается. Постель в храме так и остаётся. Очевидно, что убирать её не нам. Я, например, не представляю, куда мы можем утащить огромный матрас.

Муж поднимает руку, и на его ладони появляется перламутровая татушка-цветок. От прикосновения к стене открывается проём, и мы вместе выходим в коридор. Если в главный зал храма мы шли через малые залы, то сейчас мы оказываемся в коридоре, ведущим вверх.

Кажется, нас можно поздравить с новой победой — отныне для демонов мы не потомки изгнанницы, а новый самостоятельный род.

Только что насчёт Бетти? Она мне неприятна, но она