Книга Бернарда - Вероника Мелан

На свет из пакета тут же была извлечена последняя коробка. С надписью «Фуриям».

– Дарок! Дарок! Дарок! – эти «чучелы» в полном составе забрались на диван, чтобы получше разглядеть то, что принес им Начальник. – Рывай!

– Открываю-открываю…

Внутри коробки покоились крохотные разноцветные значки-медальки. Мы с удивлением принялись их рассматривать. Смешарики, что за ними водилось довольно редко, теперь сидели даже на моих коленях. Их мягкая шерсть щекотала кожу на руках.

Не теряя ни секунды, Клэр развернула записку, прикрепленную к крышке коробки, и принялась читать вслух:

– Эти медали – награды за храбрость и отвагу для Фурий. Раздайте каждой по одной; они сами найдут способ, как их прикрепить. В центре каждой медали находится пустое место – оно заполнится тогда, когда каждый владелец значка выберет себе имя. С Новым Годом вас всех. Дрейк. Эй, Пушистые! Вас только что наградили отличительными значками за храбрость! – радостно воскликнула Клэр.

– Ура-а-а-а-а! – заверещала в ответ толпа. – Давай дальки! Давай нам! Дальки давай…

Мы расхохотались и принялись раскладывать значки по полу.

– Разбирайте!

В этот момент, тихонько и про себя, я поняла, что Новый Год удался. И что он – настоящий. Такой же теплый, как и любой другой. А главное, такой же волшебный. И что будет здорово нам всем вместе поднять бокалы, и что желания, загаданные под бой часов, обязательно сбудутся.

* * *

Второго января падал снег. Пушистый, равнодушный и неспешный. Снег укрыл город и машины, налип на деревья, перестелил простынь на дорогах и тротуарах и пузато прикорнул на перилах. Он будто пытался занять каждый сантиметр воздушного пространства, попадая в рты, мешая различать номера проезжающих автобусов и катаясь на шапках прохожих.

Небольшая комната, отделенная от общей лаборатории, почти закуток – большое окно спереди и дверь сзади, а посередине четыре столба, между которыми, словно муха, залипшая в паутине, третий час к ряду сидела, глядя на падающий снег, я.

Мир вокруг то становился кристально четким, ясным и различимым, то плавно уплывал вбок, куда-то в сторону, почти пропадал. Через какой-то момент он снова возвращался, напоминая о своем существовании низким гудением плотных полей, плавающих через меня, будто тела и не существовало вовсе; и снова падал за окном снег. Один и тот же пейзаж навевал сонливость. Снег, наверное, будет падать и когда опыт закончится, и час спустя, и даже через десять лет. Весь мир превратился в большую снежную равнину, укрытую километрами чистого холодного снега.

На улицу не хотелось: видимо, сказался побочный эффект затянувшегося эксперимента. В другой раз бы побежать по хрусткому настилу, подышать морозом, натянув шапку на самые глаза, купить бы горячего свежеиспеченного хлеба да оторвать кусок зубами прямо на улице. А теперь нет – только бы сидеть и сидеть в надежде, что вскоре все закончится.

Дрейк был недоволен. Недовольство это то и дело проскальзывало в походке и хмуром взгляде.

«Ну и что, что опять не получается. Подумаешь…»

Утопая в тишине, уставшая смотреть на снег, я переводила взгляд на большой экран, где мельтешил непонятный цветной шум.

Что там зашифровано? Ответы на какие вопросы? Рассказано ли там о том, кто я, кем стала? И кем была в прошлом…

А кем я была? Обычной девчонкой, одной из сотен тысяч. А стала? Я и сама не знала, кем стала. Научилась что-то творить, хотя редко этим пользовалась. Не чувствовала толком новых умений, не понимала их. Перемещаться – другое дело, перемещаться – это мое… А переделывать миры, влиять на умы, трансформировать реальность? Не может черепаха, приобретя крылья, начать думать по-орлиному, не может за секунду впитать новую логику и сменить привычную землю на бесконечную синеву неба.

Вот и я…

А Дрейк чего-то ждал. Но от меня или от себя?

Казалось, снег падал до бесконечности долго. А потом гудение кончилось – и экран погас. На фоне светлого окна застыл силуэт с понурыми плечами и головой. Мои ноги не слушались.

– Не сдавайся, слышишь?

Впервые за все это время в его глазах мелькнул злой огонек.

– Я не сдаюсь. Но я предупреждал: если перепробую все возможные варианты, и ничего не выйдет, тебе придется найти другого.

Сонливость вмиг улетучилась. На ее место пришла нервозная дрязгающая эмоциональность.

– Не говори так. У нас впереди много времени – почти вечность. Возможно, скоро ты перепробуешь те идеи, которые придумал, но потом могут прийти в голову другие, новые. Зачем торопиться? Ведь так бывает: кажется, что все, а потом вдруг…

– Бернарда, – перебил Дрейк непривычно сухо (и это царапнуло по сердцу костяной лапой), – я не обычный человек. Мой мозг обрабатывает в тысячи раз больше информации за секунду, чем любой другой. У меня уйдут лишь часы на понимание того, что обычному человеку не осознать за годы. Ты уверена, что понимаешь, о чем я говорю?

Белое окно слепило глаза. Снег смотрел на нас по ту сторону, проплывая дальше, без задержек. Ему было неинтересно смотреть на спор двух людей, запутавшихся в собственных жизнях. Но я, кажется, точно понимала, о чем говорил Дрейк.

– То есть не нужны тебе годы. Ты – супермашина – сразу можешь сказать: «все, я перепробовал варианты на миллион лет вперед – и ни один не сработал. Других нет».

Мой сарказм цели не достиг – Дрейк не шелохнулся.

– Примерно так.

– Тогда придется тебе перепробовать варианты за другой миллион лет, – процедила я, – а потом за следующий, раз уж у тебя другие временные рамки. А я подожду.

– Нет. Когда я скажу «все», тебе придется начать новую жизнь.

– Ах, все так просто?

Я поверить не могла: мы ругались. В первый раз в жизни мы по-настоящему ругались. Как пара, как влюбленные, не сошедшиеся во мнениях. Вот только внутри все сильнее терзал страх: ругань с Дрейком… Чем таковая может закончиться? Ведь не будет такой человек попусту сотрясать воздух, а значит, нужно использовать текущий момент, чтобы все наладить.

– Не смей так просто сдаваться, – я повторялась. Но это не имело значения, лишь бы слова достигли цели.

Он развернулся ко мне лицом – и впервые в его выражении промелькнула горечь.

– Я не сдаюсь! Но я хочу любить тебя так, как мужчина должен любить женщину. Полноценно. А не довольствоваться урезанной версией отношений!

– Значит, у нас получится!

– Ты мечтательница.

– А ты – заскорузлый циник, который думает, что все на свете знает!

Его губы поджались. Мое сердце выбивало лошадиный топот.

– Я с самого начала предупреждал тебя, что подобный исход возможен.

– Но он еще не наступил.