Книга Спасти род Романовых: Первокурсник 2 - Дмитрий Лим
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
-— Я так скучала… — протянула она и из ее глаз хлынули слезы. — Что с тобой случилось? Почему меня не пускают к тебе?
-— А я почем знаю?! Пришли с пещеры — закрыли. Сегодня вот — не кормили.
-— Это я знаю, но… — она замялась, -— Если честно, меня к тебе послали.
Это немного раззадорило меня.
-— Думают, я скажу тебе, как так случилось, что я воскрес?
-— И это тоже. Твое внутреннее горение — видели студенты, и черт с ним с наемником. Он до последнего отмалчивался, только вот Лаврентий и комиссия императора, думают о самом худшем.
-— О чем это? — во мне проснулся интерес, о чем это эти выродки там думают.
Оказалось, такое восстановление под стать демонам, которые могут и пережить своего противника, если у него не вырванное сердце, или он не лишился башки. Что меня — позабавило. Теперь понятно, почему меня проверял Павел Альбертович.
В природе, не было такого вопиющего случая, ну а то, что я стал на шаг ближе к первородным существам этого мира, они конечно же, не знали и даже не догадывались.
Незнание — пугало. Они боялись меня.
-— Ты можешь меня вытащить отсюда?
-— Если ты придумаешь что-то слишком убедительное, что я могла бы донести до них.
В голову вкрадывались всякие мысли. Некромантия — не подходила. Демоны — не подходили. Сказать, что во мне сила древнего, точнее, его сердце — смертный приговор. Оставалось только отыграться на стихии огня, но как?
-— Была ли в природе магии огня живность, которая могла воскреснуть?
-— Конечно, -— она заулыбалась, понимая, что в моей голове созрел какой-то план, -— Жар-птица, птица-Феникс.
-— Это еще что такое?
Она чуть понизила голос, и рассказал мне сказку этого мира.
Да, был такой фамильяр, правда давно и уже не правда. Отсюда, возник новый вопрос, а могу ли изменить вид своего фамильяра?
Этого она, уже не могла знать. Но намек был понятен, ее сладкие губы коснулись моих, и мы пришли к единой легенде.
Только вот, когда я рассказал ей про ритуал с принцессой, я не стал умалчивать о подробностях интимной близости с принцессой, чем, расстроили Ви. Только.
«Твою мать да она не прошибаема! Если бы был на ее месте, давно бы яйца открутил.»
Спас, короче, меня тот самый жыр-птиц, желающий, чтобы мой черный огонь никогда не угасал. Судя по реакции Ви, это могло прокатить, хотя, как по мне— звучало как полнейшая херня.
Собственно говоря, остаток ночи, я провел в беседе с быком, мысленной, конечно же.
Форму он сменить не мог, к сожалению, но выслушав мою теорию, довольно закивал головой, не оставляя никаких сомнений в том, что меня скоро отпустят.
Только вот, прошло еще два дня, перед тем, как на пороге моей клетке нарисовался Лаврентий Лаврентьевич.
Его выразительный взгляд и статная осанка, меня раздражали.
Диалог получился не из приятных. Во-первых, мной заинтересовалась, на сей раз основательно, инквизиция. Он не стал ничего говорить про мои силы, косвенно обходя даже намеки на них. Конечно, этот старый пес думал, что я нихера не знаю. Во-вторых, на остров пришли и другие гости, которых мы даже не видели, но ощущали.
Но вопросов про демонов — было достаточно. На все — отвечал честно. Огнем сжег, клинком порубил. Артефакт — усиливает физические силы, нет в нем ничего магического, кроме усиления тела.
Ответы его устроили, он порылся в связке ключей, и, наконец, отворил дверь.
* * *
Конец весны обозначал только одно — начало переходных экзаменов, где должны были проверяться силы студентов, но мои, в общем-то, никто проверять и не собирался. Все и так понимали, что я выше на несколько голов, чем остальные.
Инквизиция, как оказалось, вообще нихрена на меня ничего нарыть не смогла. Лишь приставили ко мне через месяц какую-то монашку. Которая поселилась в соседней от меня комнате, и, на этом — все.
Тренировки с Виктором — я намеренно пропускал, внутренне обижаясь на него, и Ви, так и не приехала, занимаясь внутренними политическими делами. Принцесса, побаивалась меня, и кроме как встреч в академии, у нас больше ничего не было.
Будто бы она позабыла, что мы, отныне, запечатлены. Но, мне от этого проще — меньше косых взглядов от нее.
Не забывая время от времени появляться на занятиях, я грешил возможностью найти Анну-Маргариту, или же, связаться с Алисой. Ни одного ни второго у меня не получалось. Как будто все силы иссякли, и я больше ничего не мог.
В один из вечеров, я простоял около зеркала больше двух часов, пытаясь утонуть в собственном отражении зрачков, представляя себе образы комнаты Алисы, или вызывая Анну, но, увы и ах — ничего не получалось. Недовольный собой, психанул, выматюгался и вышел из комнаты, желая отведать чего-нибудь беседной комнате, которая, к счастью, пустовала.
Один за другим бутерброды попадали в бездонную яму моего желудка, а мне, в который раз казалось, что я голоден и не могу насытиться. Что, собственно говоря, и выходило.
Злой и голодный, спустился со второго этажа, и заметил полураскрытую дверь мужской душевой комнаты, откуда доносилось странное пение.
Ну, всякое бывает, парни тоже в душе поют, но, когда я прошел мимо и из комнаты донесся всхлип, явно женский, все же заглянул.
Перед моими глазами предстала божественная картина. Во всех смыслах этого слова.
Обнаженная монашка. Других слов было не подобрать.
Только я, сначала, и не понял, причину ее всхлипов, но все же, мадам меня удивила.
Она прошлась рукой по запотевшему зеркалу, и я услышал, как ее сердце бьется сильнее, и ее дыхание становилось тяжелым. А дальше…
Не знаю, что с ними творит эта самая инквизиция… Сердцебиение усилилось, температура ее тела поднялась. Я не знал, как и почему я это вижу, но это забавляло.
«Боже, набожники могут возбуждаться?»
Она не могла устоять перед соблазном прикоснуться к своим грудям, которые казались ей неправедными и слишком соблазнительными. Ее руки легли на них, и кожа под ее прикосновением заиграла от возбуждения.
Постепенно, ее руки начали скользить по своему телу, и чувство наслаждения охватило ее. Она ощущала каждую дрожь, каждое прикосновение, каждую волну удовольствия. Ее слабый, до смешного хриплый стон, чуть не заставил меня засмеяться. Она внимательно уставилась на
