Книга Туман - Диана Курамшина

Живот мужика «украшали» несколько внушительных воспалённых порезов от когтей животного, один даже полностью рассёкший мышцу был особенно глубок. Скорее всего от когтей в раны и попала грязь, которую никто даже не подумал вычистить. Кожа горела, а сознание возвращалось рывками на прикосновения.

Подгоняемая господином Суриным хозяйка быстро дала нам чем вымыть и вытереть руки, так что вскоре мы смогли приступить к пациенту. Пришлось заставить его выпить лауданум, а Егора попросить придерживать. Мужчина был довольно силён. Если в бреду ему чего померещится… лучше подстраховаться. От греха подальше.

Чистка и обработка ран не заняла много времени. Перевязав живот с недовольством, обратилась к ожидающей в сторонке бабе, прижимающей к себе нашего провожатого.

– Скажи-ка мне, любезная, почему вчера ещё сами раны не промыли, да и за лекарем не послали.

– Прости матушка, – женщина опять бухнулась в ноги, – но хозяин, придя не велел никого звати. Толькмо перевязать-то себя и разрешил. С той поры в беспамятстве лежит. Спужались мы, что до сих пор в себя-то не приходит, вот Ванютка и побежал-то за дохтуром. Как бы не представился родимый, – зашлась она плачем.

Скорее всего «эпохальная встреча» произошла не в общинном лесу. Там-то уж медведя быть точно не должно. Значит бортник чем-то промышлял на чужой территории.

Аристарх Петрович понимающе хмыкнул и покачал головой. Ну… место, где мужик получил рану меня совсем не интересовало. Я дала указания хозяйке, как нужно ухаживать за мужем, и чем лечить. Услышав, что в пост придётся кормить мужа скоромным, та даже заплакала. Но наткнувшись на мой злой взгляд, осеклась и перекрестилась, закивав головой, что всё сделает как велено.

Наказала так же присылать ко мне мальчонку в госпиталь, если жар возвернётся или ещё как хуже будет. Сама же я собиралась заехать через несколько дней, посмотреть, как будут заживать раны.

Уже подсаживаясь в бричку, господин Сурин заметил, что в гневе я становлюсь и страшна, и прекрасна одновременно. Смеялись мы всю дорогу обратно.

Глава 24

Каково было моё удивление, когда я осознала простую, но очень обидную вещь… никакой ёлки на Рождество сейчас не было! Совсем!

В рождественскую ночь шли колядовать, а утром – в церковь на торжественное богослужение. Храмы в городе часто бывали переполнены, и на рождественскую службу в столице даже продавали билеты, достать которые было непросто. В этот же день навещали друзей, родственников и ходили в гости. За день успевали посетить несколько домов и везде поднимали тосты в честь праздника и угощались праздничными блюдами.

В свете устраивались святочные маскарады и балы, а также особым шиком считались поздравительные визиты первого числа.

Хотя ещё Пётр I в своем указе о переносе Нового Года с первого сентября на первое января, «по примеру всех христианских народов», велел пускать ракеты, зажигать огни и украшать столицу хвоей. «По большим улицам, у нарочитых домов, пред воротами поставить некоторые украшения от древ и ветвей сосновых, еловых и можжевеловых против образцов, каковы сделаны на Гостином Дворе». А «людям скудным» предлагалось «каждому хотя по деревцу или ветви на вороты или над храминою своей поставить… а стоять тому украшению января в первый день».

Увы… на данный момент обычай был забыт. Лишь кабаки по-прежнему украшали зелёными ветвями крыши или ворота круглый год. По ним и опознавались питейные заведения, их даже стали прозывать «ёлками».

Пришедший как-то в гости Павел Матвеевич напомнил, что первой «запустила в народ» эту традицию только Александра Фёдоровна, урожденная прусская принцесса Шарлотта, супруга Николая I. Которая приедет в Россию только в 1817 году.

Сначала ёлку наряжали лишь в её личных покоях… став же императрицей, она стала устраивать «детские» праздники для приближённых и их семей. Задав тем самым «хороший тон», после чего, по примеру царской семьи, украшенные ели начали устанавливать в знатных столичных домах. Но произойдёт это только к концу 30-х годов.

Вряд ли Александру Сергеевичу Пушкину когда-либо приходилось видеть ёлку на Рождество или же присутствовать на посвященном ей празднике. Ни он, ни Лермонтов, ни их современники никогда о ней не упоминают, тогда как святочные гадания, маскарады и балы в литературе и в журнальных статьях описывают в это время постоянно.

Достаточно вспомнить как рассказывается о святках в «Евгении Онегине», или «Маскараде» Лермонтова. И нигде не одной украшенной ёлки!

Так стало обидно. Вспомнились рождественская подготовка в имении моего детства. Было захватывающе украшать ёлку золочёными орехами и самодельными игрушками, шоколадными зверями и птицами, засахаренными яблоками и фигурками. Разноцветные гирлянды и фонарики дополняли всё это великолепие.

– Давайте организуем благотворительную ёлку для детей города, – предложила я Павлу Матвеевичу, – для всех я немка, а Weihnachtsabend[147] всегда был там детским праздником. Ведь губернатор и так устроит праздничный маскарад для взрослых, малышня же остаётся без праздника.

– Очень хорошая идея. В моём детстве тоже были новогодние утренники. С ёлкой, Дедом Морозом и подарками. Нужно будет сделать небольшие мешочки, куда положим немного сладостей и фруктов, а также небольшую игрушку. Хорошо бы разделить, какие для девочек, а какие для мальчиков.

– Боюсь на это потребуется много денег. Нужно будет поговорить с Акимом Петровичем, полагаю он сумеет «организовать» для этого купечество.

– Госпожа баронесса, общение со мной вас испортило! – посмеиваясь заявил он.

Господин Рубановский стал частым гостем в нашем доме. Многие в свете перешёптывались, что мы тайно обручились. Некоторые особо осведомлённые, поправляли, что ещё в Петербурге успели обвенчаться.

«Бабушка» этими сплетнями была крайне недовольна. Но в силу того, что Павел Матвеевич довольно высоко поднялся в её глазах, нашему общению не препятствовала, нетерпеливо ожидая, когда он уже решится. Мои попытки объяснить ей, что у нас чисто дружеские отношения к успеху не приводили, а учитывая моё «служение» и характер, она не оставляла надежды устроить мне хорошую партию в лице «провидца».

Вот и сейчас, мы сидели за столом, попивая чай, а Екатерина Петровна, расположившись у окна, занялась своей вышивкой, уведя туда же и Марию, с которой разговаривала о чём-то, давая нам возможность тихо побеседовать.

Повысив голос, поведала «бабушке» о привычном в «родной Пруссии» празднике и предложила обратиться к господину вице-губернатору с просьбой о помощи. Екатерине Петровне рассказанное весьма понравилось, и она сообщила, что отправит на воскресенье приглашение на чай чете Исуповых. Тогда я и смогу пообщаться с Акимом Петровичем.

Почти месяц, прошедший с начала работы в госпитале, не принес каких-то особенных событий. Выпал снег, даря какое-то очищение от всех старых тревог и волнений.