Книга Взорви эти чертовы двери! И другие правила киноделов - Майкл Кейн

Чем старше я становлюсь, тем чаще сталкиваюсь с подобными ностальгическими моментами, тем сильнее мне хочется повспоминать старые добрые времена. Именно поэтому я никак не мог отказаться от приглашения сняться в документальном фильме «Мое поколение» о Британии 1960-х и о людях, определивших ее культурный облик. В ходе интервью для этого фильма я снова встретился со многими старыми знакомыми, которых не видел полвека, — например, Твигги и Полом Маккартни. Так вышло, что после 1960-х кого-то из нас, старых друзей, закружила звездная жизнь, а кто-то умер. Мы потеряли связь. Мне страшно жаль, что в этом фильме не смог сняться еще один мой старый добрый друг — Джордж Харрисон. Одно время он жил в Хенли-он-Темз на соседней улице, и мы часто ходили друг к другу в гости. Однажды он принес гитару, мы сидели, ужинали и все ждали, когда же он нам споет. После ужина я сказал:

— Я вижу, Джордж, ты принес гитару.

— Это не гитара, Майкл, — ответил он.

— А что же это? — спросил я. — Я видел, ты принес какой-то инструмент в чехле.

— Это укулеле, — сказал Джордж. — Я президент Общества Джорджа Формби[42], — и он сыграл нам целый концерт из песен Джорджа Формби. Представьте: Джордж Харрисон в моей гостиной исполняет старые хиты Формби — «Стою у фонаря» и «Когда я мою окна»!

Но главная причина, почему я снялся в этом фильме, заключается вот в чем: мне было важно задокументировать момент в истории, когда британский рабочий класс наконец перестал жить по правилам бывших хозяев. У нас, людей искусства, не было плана, мы не принадлежали к какой-либо организации и не ощущали себя частью рабочего движения. Но мы делали что хотели, не обращали внимания на людей, которые твердили, что у нас ничего не получится, и это желание жить по-своему освободило нас. Это было лучшее десятилетие: именно тогда все изменилось и все стало возможным, и мне хотелось рассказать об этом, запечатлеть это в хронике прежде, чем поколение «Оглянись во гневе» слишком состарится и обо всем забудет. Вот такие воспоминания я одобряю — они помогают осмыслить прошлое и все, что с нами случилось.

Глава 15. Старость и молодость

«Я даже не успел заметить, как состарился».

«Молодость» (2015)

На днях я спокойно ужинал в ресторане, когда ко мне подошел незнакомый парень. Выражение его лица было мне хорошо знакомо: он узнал меня и решил сообщить мне об этом. Я оторвался от тарелки с французским луковым супом и улыбнулся.

— Вы Майкл Кейн?

— Да, это я.

— Черт! — выпалил юноша. — А я-то думал, вам лет сто!

Хотя парень совсем не намеревался сделать мне комплимент, у него это получилось.

Я знаю, что стар, но не ощущаю себя стариком. В голове не ощущаю, а лишь это имеет значение. Я то и дело забываю, сколько мне лет: кажется, всего пять лет назад было тридцать пять. И по этой причине часто беру на себя дела, которые брать не стоит: например, вожу по саду тяжелые тележки с навозом. На днях я чуть не надорвался. Возраст существует только у человека в голове. Я видел семидесятилетних, похоронивших себя заживо, и девяностолетних, которые наслаждаются каждым днем. Я остаюсь молодым, отказываясь считать себя старым.

Я чувствую себя старым, только когда вижу своих дублеров на съемках. Дублер — это человек одинакового с актером роста и телосложения; его задача — находиться на съемочной площадке во время настройки освещения, что может занять несколько часов. Когда я только начал сниматься в кино, моим дублером был очень красивый парень, и мы с ним очень подружились. Но сейчас в дублеры мне приглашают несчастных дряхлых стариков, которые не могут даже встать со стула без посторонней помощи; на площадку их приходится почти вести под руки. Я вздрагиваю и понимаю, что это — мой дублер. Это я.

Еще в 1940-е и 1950-е я не пытался соответствовать ожиданиям окружающих и не делаю этого сейчас, когда мне восемьдесят пять. Тогда, будучи парнем из рабочей семьи, я должен был стать грузчиком на рыбном рынке, но не стал. Сейчас я должен знать свое место и просиживать все дни на удобном диване. Но я не хочу сидеть на диване, не хочу выходить на пенсию; я хочу двигаться вперед, жить дальше. Я также не презираю свой преклонный возраст и не хочу возвращать «золотые деньки» своей юности. Подозреваю, я в этом не одинок.

Само собой, старость приносит много разочарований и неудобств. Появляется много поводов для раздражения и даже отчаяния, много ситуаций, когда ты чувствуешь себя униженным и лишенным достоинства. Ты больше не встречаешься с друзьями на свадьбах и вечеринках; в наше время на смену вечеринкам пришли больницы и похороны. Но у старости есть свои радости; иногда я даже вижу в ней смысл. Я не воспринимаю старость как проблему; для меня это привилегия. Как говорится, все лучше, чем смерть — и особенно ранняя смерть. Вспоминая безвременную кончину своего отца, своего друга детства Пола Чаллена, болевшего с детства и умершего совсем молодым, коллег-актеров, с которыми мы вместе начинали, сгоревшие молодые таланты — Джеймса Дина, Мэрилин Монро, Хита Леджера, чей огонь погас так рано, — я начинаю ценить данную мне возможность дожить до преклонных лет.

В старости я придерживаюсь тех же принципов, что и в молодости: любую трудность пытаюсь обернуть себе во благо, учусь видеть в плохом хорошее и стараюсь заниматься любимым делом. Проходят годы, каждый полон прекрасных событий, и под Новый год я всегда думаю: вот бы еще один. Пожалуйста, можно еще один год?

Не забывайте: трудности тоже полезны

Одна из главных трудностей преклонного возраста состоит в том, что сначала стареют и умирают твои кумиры и наставники. Это тяжело. Но потом становится еще тяжелее: один за другим начинают стареть и умирать твои друзья. Однако я по-прежнему убежден, что даже из самых жестоких жизненных обстоятельств можно извлечь урок и пользу. Каждая смерть для меня — тяжелый удар, но потери напоминают о необходимости наслаждаться жизнью и общением с оставшимися в живых.

В 1987 году в возрасте восьмидесяти одного года умер мой герой, великий режиссер Джон Хьюстон. До самой смерти он сохранил свое неподражаемое чувство юмора. Незадолго до его кончины на церемонии вручения кинонаград его назвали живой легендой. Джон парировал: «Мои лечащие врачи утверждают, что живой легендой мне осталось быть недолго».

Мы с Джоном прощались даже дважды. За несколько лет до его смерти я узнал печальную новость, что он при смерти. Мы с Шоном Коннери немедленно приехали в больницу Cedars-Sinai в Голливуде, и Джон, как обычно, встретил нас шутками. «Я был на боксерском матче, — сказал он, — а мой противник начинил перчатки гвоздями, вот почему я здесь». Он продолжал в том же духе еще минут двадцать. Мы с Шоном переглянулись и поняли, что у нас обоих глаза на мокром месте. Мы ушли из больницы в очень расстроенных чувствах, но позже узнали, что Джон поправился и снял еще два фильма. Увидев его, я сказал: