Книга Сердце для любимой - Мария Геррер

А Вале он о своих чувствах ничего не говорит из-за большой разницы в возрасте. Зачем ей, полной жизни, вдовый отставной моряк не первой молодости? Я посоветовал ему все-таки поговорить с ней. Мне кажется, Валя ему тоже симпатизирует. Тут, по крайней мере никто никому не врал, как я Ане. Можно просто пообщаться по душам и рассказать все как есть. А уж Валя пусть сама решает, хочет она замуж за Сашу, или нет.

На ночь я остался в коммуналке. Похоже, это моя последняя ночь здесь. Утром на кухне столкнулся с Аней, хотя к этому не стремился. Я и хотел ее видеть, и боялся попадаться ей на глаза. Было перед ней стыдно.

Аня на меня не смотрела. Лицо бледное, глаза опухшие, вид поникший. И это все из-за меня. Снова почувствовал себя негодяем. Осторожно подошел к ней. Она отшатнулась, как от чумного. Но глаз на меня не подняла, смотрела в пол.

– Аня, прости… – тихо попросил я.

Она ничего не ответила, только еще ниже опустила голову, резко развернулась и почти выбежала из кухни.

* * *

Давно не разговаривал с отцом по душам. И давно он так на меня не орал. Но было за что. Я рассказал ему все, как есть. Про пари, про Аню, и про то, что я ее люблю. Зачем скрывать очевидное?

Праведному возмущению отца не было предела. Я молча выслушал все, что он обо мне думает и не возражал. А что я мог на это ответить? Все правильно.

Я безответственный тип, эгоист, каких еще поискать и просто негодяй, обидевший бедную и доверчивую девушку. Я заполз в ее душу как змей и поступил как последний хам. Безжалостно поиграл ее чувствами. И очень хорошо, что я ее люблю. Смогу помучиться и понять, что она испытала. Аня девушка хотя и недоверчивая, но умная. Она не простит такого предательства и вероломства, и правильно сделает.

– Она такая неопытная! – бушевал отец. – Наивность написана на ее лице. Юная девушка, попавшая в сложную жизненную ситуацию. Без поддержки, без родных. И что сделал ты? Не придумал ничего лучше, как посмеяться над ней, над ее чувствами. Мне стыдно за то, что у меня такой недоумок-сын. Что скажет твоя мать, когда узнает? А я ей все расскажу, даже не сомневайся. Пусть полюбуется на единственного сыночка.

– Отец, я не предполагал, что все зайдет так далеко и примет подобный оборот. Все начиналось невинно. Я не собирался обижать Аню или смеяться над ней, – искренне признался я. – Поверь, мне очень жаль. Ты даже не представляешь, до какой степени. Ведь я люблю Аню. Можешь не верить, но это так.

– Лучше замолчи! Никчемный, бесполезный, беспринципный негодяй! Да ты понятия не имеешь, что такое любовь! Ты заморочил бедной девочке голову! Я знал, что ты холодный эгоист, но не думал, что до такой степени. Девушка из-за тебя может потерять веру в любовь и порядочность. Это не она тебе, а ты ей не пара, чудовище! Мерзавец! Мерзавец и бессердечный ловелас! Я должен был бы тебя проклясть и выгнать из семьи. Лишить наследства! Но твоя мать не переживет этого позора. У нее будет нервный срыв. Ты этого добиваешься? – отец опять замолчал, собираясь с силами и сокрушенно качая головой. Он вплотную подошел ко мне. В его взгляде читались презрение и злость.

Возразить мне было нечего. Он, как всегда, прав. Но что мне делать? Мне необходимо поговорить с Аней. Мне нужно ее прощение. И я безумно хочу быть с ней.

Я собрался с духом и рассказал отцу все, что чувствую к Ане. Говорил долго, сбивчиво. Но выложил все, что было у меня на сердце.

Отец немного успокоился, и на мою страстную и довольно бессвязную речь ответил, что на месте Ани он меня бы он за такие выходки послал бы куда подальше. Раз и навсегда. Поэтому совета дать не может. Может только поговорить с Аней и объяснить, куда меня ей следует направить.

Однако отец у меня добрый и отходчивый. Он еще немного побушевал, его гнев улегся. Отец сказал, что попытается уговорить девушку просто меня выслушать. Я отказался. Я же не ребенок, должен сам решать свои проблемы. А от папы мне нужно только понимание и поддержка.

– Если тебе удастся вернуть расположение Ани, буду только рад, – подвел итог отец. – Пробуй, добивайся. Думаю, такой опыт тебе пойдет на пользу. Это тебе не девицы из клубов. Мнят себя светскими дамами, а на деле – потаскухи, прости за выражение. Даже смотреть на них противно, – он перевел дух и продолжил уже более миролюбиво. – Признаюсь, не ожидал, что ты так долго сможешь прожить в коммуналке без поддержки и денег.

– Я сам от себя этого не ожидал, – честно признался отцу.

Тот одобрительно хмыкнул:

– За это снимаю перед тобой шляпу. И напоминаю, что ты еще не расплатился со мной за входную дверь. Так что соберись и иди проверять каталоги. Они на столе в кабинете уже тебя заждались. Работай, мой мальчик, работай! Труд облагораживает человека.

«Ну да. И превращает его в рабочую скотину», – хотелось добавить мне. Но я благоразумно промолчал. И так уже проштрафился везде, где мог.

Но я еще задержался в салоне. Сел в ренессансное кресло, повертел в руках лорнет, инкрустированный перламутром. Отец сердито отобрал его у меня.

– Не сломай, горе мое. Говори, что еще?

– Это уже не так важно. Но тебе надо знать.

Рассказал отцу о соседях по коммуналке. Объяснил, почему они не хотят уезжать. Как ни странно, отец обещал подумать, как сделать так, чтобы все остались довольны. Видимо, и он умеет прислушиваться к чужому мнению. Только сначала надо до него достучаться и это мнение донести, что не всегда возможно.

И что я раньше не разговаривал с ним о важных вещах? Ведь мы одна семья и возникшие проблемы надо решать сообща.

Пошел в его кабинет, уселся за старинный резной стол и взял первый каталог. Возможно, монотонная работа позволит мне хоть немного отвлечься от мрачных мыслей. Хотя вряд ли…

Глава 27. Аня

Через день после того, как Макс съехал с квартиры, на пороге моей комнаты появился Богдан. С коробкой конфет и «Вдовой Клико» в руках. И довольной улыбкой на холеном лице с модной бородкой. Очередной мажор в жизни наивной дурочки.

Дальше порога я его не пустила. Холодно сообщила, что он пари проиграл, посоветовала вернуть коньяк Максу и потребовала оставить меня в покое. Богдан был заметно раздосадован, если не сказать зол.

Пожелал мне счастливо оставаться и ушел, прихватив с собой подарки. Хорошо, что не надо ему ничего возвращать. Этому снобу даже в голову не пришло извиниться передо мной. А что, собственно произошло? Кто-то пострадал физически? Нет? Ну и чудненько!

Работа – лучшее лекарство для душевных ран. А работы у меня заметно прибавилось. Благодаря протекции Богдана стали появляться интересные и дорогостоящие заказы. Дела потихоньку налаживались, появилась уверенность в завтрашнем дне. Хоть какая-то польза от этих надутых светских львов.

О Максе я старалась не думать. Но ничего не получалось. Как не думать о том, кого любишь, несмотря ни на что? Но я его простить не смогу. И не хочу. Макс несколько раз звонил, я не брала трубку. В конце концов, просто заблокировала его номер. Однако не удалила, не поднялась рука. Сама не знаю почему.