Книга Фурия XXI века - Наталия Антонова

В восьмом часу вечера приехал Наполеонов. Первые слова, которые он произнес, были:

– Голодный как собака. Накормите.

Морис кивнул и ушел накрывать на стол. Мирослава сходила в свой кабинет и, прихватив папку с документами, положила ее на журнальный столик в гостиной.

– Тебе помочь? – спросила она Миндаугаса.

– Нет, у меня уже все готово. Где Шура?

– Наверное, залез под душ.

– Уже вылез! – раздался голос Наполеонова, и через секунду он уже входил в гостиную.

После того как Шура разделался с десертом, Мирослава сказала:

– Надул вас Свояков. Хованская обращалась к нему восемь месяцев назад. Тогда же и расплатилась. А рыбак видел «Опель» Своякова незадолго до убийства.

Наполеонов быстро повернулся к ней всем корпусом.

– Ты с ней разговаривала?

– Да. Сегодня.

– И поверила на слово? – Шура прищурил свои лисьи зеленовато-коричневые глаза. Правда, когда на них падал свет, они были зеленовато-желтыми.

– Естественно, нет. Но есть документы, подтверждающие ее слова.

– Где?

Мирослава взяла папку с журнального столика и протянула ее Шуре.

– Посмотри, здесь копии. Подлинники у Хованской.

– Странно, что она их берегла…

– Ничего странного. Большинство людей, как правило, далеко не сразу выбрасывают документы.

– Даже такие? – усмехнулся Шура.

– Даже такие.

Он кивнул и стал просматривать бумаги. Морис и Мирослава тем временем убрали со стола посуду, перемыли ее. Морис нарезал еще пирога и поставил на стол тарелку. Из чашек, заполненных свежим горячим чаем, запахло мятой. Шура, не поднимая головы, дотянулся до тарелки с кусочками пирога и принялся жевать. Мирослава присела рядом с ним и заглянула в бумаги.

– Сейчас, уже скоро, – проговорил он, переворачивая очередной лист. Наконец он оторвался от чтения.

– Что скажешь? – спросила Мирослава.

– Ну, я ему, сукину сыну, покажу, как со следствием в жмурки играть! – потряс кулаком Шура.

– Адрес этой девушки Саши, к которой подкатывался Мерцалов, я взяла у Лизы, официантки из «Рыжей ослицы». Хочу позвонить ее маме и попросить о встрече.

– А что не так с Сашей? Она не захотела встречаться с ним?

– Не захотела, – кивнула Мирослава и тихо добавила: – С Сашей действительно не так.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Наполеонов заинтересованно.

– Саша, как и Мерцалов, выпала из машины и погибла.

– Ты знаешь, когда это случилось?

– Шесть месяцев назад.

– Так…

– А у Саши был постоянный парень? Может, жених?

– Шура, я пока ничего не знаю об этой девушке. Узнаю, сообщу.

– Значит, ты сама этим займешься?

Она кивнула.

– А я тогда займусь Свояковым. Плотно займусь, – в голосе следователя прозвучали угрожающие нотки.

– Шур, я вот думаю, ну не просто же так Свояков перевел стрелки на Хованскую.

– Думаю, были причины, – проговорил он задумчиво.

– Он кого-то покрывает.

– Ничего, завтра же я вытрясу из голубчика все.

– Вас не настораживает, – спросил Морис, – что девушка и Мерцалов погибли одинаково?

– Еще как настораживает…

– В случайность не верится.

– Да, либо их убил один и тот же человек…

– Либо?

– Либо кто-то из близких девушки вычислил убийцу и отомстил ему.

– Ты хочешь сказать, что Мерцалов убил Сашу?

– Он мог сделать это ненамеренно.

– То есть?

– Помните Свету Трегубову?

– Ну?

– У нас есть свидетельство того, что Мерцалов пытался похитить девушку.

– Трегубовой повезло, ее отбила Агриппина Павловна.

– А Саше нет…

– И ты предполагаешь, что она выбросилась из машины?

– Не знаю, выбросилась она сама или ее выбросил Мерцалов.

– Это мог быть вообще не он…

– Мог, ведь преступник не найден.

– Я подниму дело и поговорю с тем, кто его вел, – сказал Шура. Он закрыл папку. – Это я возьму с собой.

– Конечно.

– А теперь давайте отдохнем от работы.

– Давайте. Ты написал какую-нибудь новую песню?

– Увы.

– Тогда спой что-нибудь из уже имеющегося.

Морис сходил за гитарой, вручил ее Шуре, и все вышли на крыльцо.

На небе показался месяц, светлый, как кусочек хрусталя, покрытый сахарной пудрой. Дневной зной отступил, и из глубины сада ветер доносил запах влаги и цветов.

Шура пробежал пальцами по струнам, прислушался, склонил голову набок, помолчал, полминуты и запел:

Не обещай, мне, дорогая,

Что будешь вечно ты любить

Лишь потому, что точно знаешь —

Мне трудно без тебя прожить.

Но дай хотя бы мне сегодня

И ласку, и любовь свою.

Побудь немного благородной.

За это я тебе спою.

А про себя я знаю – буду

Любить одну тебя весь век.

И, может быть, случится чудо —

Мы не расстанемся вовек.

* * *

На следующий день была суббота. Тем не менее Наполеонов уехал на работу. Мирослава в задумчивости сидела возле домашнего телефона и гипнотизировала его взглядом. Дело в том, что она сомневалась, позвонить ли Сашиным родным сегодня или все же отложить до понедельника…

С одной стороны, в субботу больше шансов застать их дома. С другой стороны, не хотелось портить людям выходные напоминанием о недавней еще и, скорее всего, незажившей ране. К тому же в первую очередь поговорить Мирослава хотела с мамой Саши. Женщина, скорее всего, будет дома одна именно в будни… Говорить со всеми домочадцами разом не хотелось.

Телефон, не выдержав ее пристального взгляда, зазвенел. Мирослава сняла трубку.

– Да.

– Доброе утро, любимая невеста, – донесся голос Иннокентия.

– Кеш, – виновато отозвалась Мирослава, – мы больше не жених и невеста.

– Вот как? – почти не удивился он.

– Ага, я расплатилась с детективом.