Книга Убийственный Париж - Михаил Трофименков

В декабре 1904 года угорел у себя дома депутат Габриэль Сиветон. Назавтра его должны были судить: на заседании Палаты депутатов он дал пощечину военному министру Луи Андре. Генерала уличили в том, что по его инициативе масонские ложи собрали картотеку, содержащую сведения о религиозных, политических убеждениях, достатке, личной жизни двадцати пяти тысяч офицеров, сопровождая информацию такими комментариями, что картотека напоминала расстрельный список. Историки считают: Сиветон покончил с собой из-за связи с падчерицей или был убит женой и ее любовником. Но Доде знал: Сиветона убили масоны руками полиции.

В марте 1914 года жена Кайо, в тот момент — министра финансов, застрелила главного редактора газеты «Фигаро» Гастона Кальметта (21): увлеченный травлей «немецкого агента» Кайо, тот собирался опубликовать компрометирующие ее письма. Но Доде знал: это был не выстрел отчаяния, а исполнение приговора, вынесенного журнали-сту-патриоту врагами Франции.

В августе 1917 года удавился шнурком в тюрьме анархист, редактор «Ле бонне руж» Мигель Альмерейда, которого Доде тоже упек за решетку. Но Доде знал: его убили продажные полицейские, чтобы тот не рассказал о заговоре против Франции. В то, что отца убили, верил и сын Альмерейда, великий режиссер Жан Виго.

В январе 1923 года смерть подобралась вплотную. Двадцатилетняя анархистка Жермен Бертон явилась убивать Доде в штаб «Французского действия», долго ждала, не дождалась и пятью выстрелами уложила его заместителя Мариюса Плато, нагрубившего назойливой посетительнице. В голове Доде непрестанно звучали ее слова на суде: «Увидев и услышав вас, я искренне сожалею, что не дождалась вас».

Бертон, при аресте неудачно пытавшуюся застрелиться, оправдали.

И вот — Филипп…

* * *

Доде не хотел использовать имя сына в политических войнах — его вынудили. 2 декабря анархистская газета «Либертер» взорвалась заголовком: «Трагическая смерть Филиппа Доде, анархиста! Леон Доде скрывает истину!» Рядом — стихи Филиппа, объявленного редактором Жоржем Видалем «героем анархии». 4 декабря с открытым письмом выступили одиннадцать сюрреалистов: «Мы всем сердцем с Жермен Бертон и Филиппом Доде. Мы по достоинству ценим любой акт бунта». До того сюрреалисты выказывали свою полную солидарность с Бертон. На последнее заседание суда над ней супруги Андре и Симона Бретон, Луи Арагон и художник Макс Мориз прислали огромную корзину алых роз и гвоздик: «Жермене Бертон, которая сделала то, что не смогли сделать мы». А в журнале «Ла революсьон сюрреалист» появился ее портрет в окружении фотографий двадцати восьми сюрреалистов и «сочувствующих», включая Зигмунда Фрейда, Джорджо 226 де Кирико и Пабло Пикассо.

Доде испытал такую боль, словно Филиппа, заклеймив ненавистным словом «анархист», убили во второй раз. Что ж, они хотят войну — они ее получат.

Между тем Филипп сам объявил себя анархистом. Убегая из дому, он украл у родителей, полагавших, что мальчик ушел в школу, тысячу семьсот франков на билет до Канады. Доехав на поезде до Гавра, остановился в отеле (восемь франков за ночь), писал и рвал на клочки письма к родителям. По официальной версии, обнаружив, что денег слишком мало, он съездил в Шербур, пытаясь устроиться электриком на трансатлантический пароход, но вернулся в Париж. Это несколько странно: билет до Канады в третьем классе стоил тысячу триста пятьдесят франков: денег должно было хватить. Под фальшивым именем Филипп явился 22 ноября к Видалю, представился анархистом, решившим убить Пуанкаре или президента Александра Мийерана.

Относительно списка намеченных Филиппом жертв существуют разночтения. По разным версиям, он называл в качестве возможных мишеней президента Жоржа Клемансо, собственного отца, основателя боевого движения «Королевские молодчики» (их «визитной карточкой» были залитые свинцом трости, которыми они орудовали в уличных столкновениях) скульптора Максима Реаль дель Сарта, потерявшего руку под Верденом. Встревоженный Видаль отговаривал его, потом устроил на ночь к другому анархисту, которому Филипп рассказал, что отец избивает его.

На следующий день Филипп продолжил обход известных анархистских явок: впрочем, в хронологии его перемещений 23–24 ноября зияют вопиющие лакуны. Книготорговец Ле Флуатте, к которому он пришел, был осведомителем, очевидно завербованным полицией, когда его арестовали за торговлю порнографией, и — надо же — любовником Бертон. Он тоже отговаривал мальчика от террора, условился, что завтра тот придет за раритетным томиком «Цветов зла» Бодлера, и побежал в полицию. Причем побежал не к первому попавшемуся «флику», а к инспектору Ланну — шурину самого Пуанкаре.

Политикам, ненавидимым анархистами за предательство левых идеалов, было чего опасаться. На Клемансо уже дважды покушались. 19 декабря 1909 года в премьера пять раз безрезультатно стрелял через окно его кабинета Анатоль Бенедетти, судебный служащий из Аяччо. Стреляя, он якобы кричал: «Долой тирана!» — а потом показал, что мстил Клемансо за запрет лотереи, на которой надеялся разбогатеть.

19 февраля 1919 года, в разгар подготовки Версальской мирной конференции, кортеж семидесятисемилетнего Клемансо, около девяти часов утра отправлявшегося из дома в военное министерство, подкараулил стрелок посерьезнее — двадцатидвухлетний рабочий-анархист Эмиль «Милу» Коттен. Он выпустил десять пуль, три из которых достигли цели: две лишь оцарапали премьера, третья, которую Клемансо откажется извлекать, ударила в правую лопатку, задела легкое и остановилась в четырех сантиметрах от позвоночника. Коттена, которого едва не линчевала толпа, приговорили к смерти. Но газета «Либертер» развернула кампанию в его защиту: как так, Вийен, убийца Жореса (4), оправдан, а никого не убивший Коттен осужден?! Смертную казнь заменили десятилетним заключением, а уже через два года Коттена освободили под надзор полиции. 8 октября 1936 года он, ненадолго пережив убитого в Испании Вийена, погиб под Сарагосой, сражаясь в отряде старого друга, лидера испанских анархистов Буэнавентуры Дуррути.

А в День взятия Бастилии — 14 июля 1922 года — смерть наведалась к Мийерану. По кортежу президента, возвращавшегося с военного парада на Елисейских полях, стрелял двадцатитрехлетний Гюстав Буве, тоже 228 анархист, основатель «Газеты коммунистической молодежи». Никто не пострадал, прохожие мгновенно обезоружили стрелка и, как и Коттена, едва не линчевали.

А вдруг этому странному мальчику, должен был подумать Ле Флуатте, повезет в том, в чем не повезло Коттену и Буве? Ланн отнесся к доносу всерьез. Тотчас же была усилена охрана Елисейского дворца, домов потенциальных жертв Филиппа. Странно, впрочем, что охрану сняли уже вечером 24 ноября, хотя, по официальной версии, тогда еще никто не отождествил погибшего мальчика с разыскиваемым террористом. То, что это один и тот же человек, выяснится после того, как Ле Флуатте в ночь на 25 ноября посетит видение — это видение полиция «подошьет к делу» — мальчика с простреленной головой. Прочитав наутро о самоубийстве в такси, он первым опознал Филиппа.

Откуда у Филиппа взялся револьвер, не совсем понятно. Скорее всего, между визитами к анархистам он купил или выпросил его у «французского Джека Лондона», исследователя канадского Заполярья Луи Фредерика Рукетта, которого навестил с просьбой об автографе. Отправил письмо маме: «Я уже давно анархист, но не смел об этом сказать». Два письма родителям о намерении покончить с собой остались при нем. Двенадцать офицеров явились в лавку стукача, чтобы задержать опасного, вооруженного террориста, но ухитрились упустить его через второй выход. При этом «флики» задерживали даже случайных прохожих, оказавшихся поблизости, а расположение комнат в лавке было им прекрасно известно — они и прежде обыскивали ее. Филипп сел в такси…