Книга Земля Серебряных Яблок - Нэнси Фармер

— Не к добру это. Внутри мы окажется в их власти, — заметила Торгиль.

— Да может, ничего страшного, — предположил Джек с сомнением. — Они же нас кормили.

— Кормили — или откармливали?

Бука постучался в дверь. Слышно было, как отпирают множество замков и снимают цепочки. Наконец дверь распахнулась. На пороге стоял мрачный хобгоблин с копьем.

— Ну наконец-то! Ужин сгорел до углей, — пожаловался он.

— А это мой сынуля, — гордо объявил Немезида.

Потолок и стены внутреннего коридора поросли мягко мерцающими грибами; в воздухе разливался приятный земляной аромат.

«Интересно, а грибы — съедобные?» — гадал Джек.

К тому времени он страшно проголодался.

«Наверное, все то, что светится, есть не стоит», — решил мальчуган, но пахли грибы чрезвычайно аппетитно.

Коридор вывел ко второй двери; ее открыл хобгоблин вида еще более недоброго.

— А это мой второй сынок, — хихикнул Немезида. — От одного его вида молоко сворачивается.

При виде зрелища, что открылось по другую сторону двери, Джек потрясенно застыл на пороге.

Внутри, насколько хватало глаз, раскинулась гигантская пещера. Над головой в воздухе горели огни — точно заплутавшие звезды. Джек попытался определить, что это такое, но было слишком далеко — не разглядеть, кроме того, оттенок пламени то и дело менялся. Мальчуган вскрикнул от изумления: несколько огней вдруг спикировали вниз и, ярко пылая, пронеслись над прибывающей толпой.

— Блуждающие огоньки, — объяснил король хобгоблинов. — Они ужасно любопытны.

Торгиль погрозила им кулаком, и сгустки пламени унеслись прочь.

Тропа повела вниз, к скоплению очаровательных домиков с соломенными крышами и огороженными двориками. Хобгоблинки в длинных платьях хлопотали над горшками и котелками. Младенцы в колыбельках размахивали ручонками. Повсюду, куда ни глянь, маленькие существа пряли шерсть, возделывали сады, работали по дереву, плели корзины — как самые обычные люди в деревнях. Джек разом приободрился. Вдалеке он различал поля и скотину. Казалось, в сердце горы прятался целый мир.

Бука вышагивал вперед, величественно кивая своим подданным; те радостно приветствовали владыку. Следом за ним шел Немезида и не скупился на насмешки и колкости.

— Вот ведь дурни безмозглые, — возмущался он. — Прямо подумаешь, они Владыку Леса приветствуют. Вот он — один из древних богов, а ты — всего-навсего хобгоблин, один из многих, который спит до полудня, а все остальное время баклуши бьет.

Джек точно разозлился бы не на шутку, вздумай кто-нибудь вот так насмехаться над ним. А Бука шествовал себе как ни в чем не бывало. Подданные, похоже, искренне его любили. То и дело кто-нибудь от избытка чувств кричал:

— Давай, Немезида, давай! Брани его похлеще!

В ответ Немезида раскланивался. Вот уж странный народ, право слово!

Толпа вернувшихся постепенно рассеялась: хобгоблины расходились по домам. Наконец остались только Бука, Немезида и дети. Их путь лежал к просторному чертогу с палисадником, обнесенному земляным валом. Вал был засажен грибами, причем явно рукою мастера: грибы образовывали красные, желтые, фиолетовые и белые узоры.

В палисадник высыпала толпа хобгоблинов; все громко выкрикивали приветствия и радостно подпрыгивали вверх-вниз. Дебелая дама ухватила Немезиду и смачно расцеловала его в обе щеки.

— Что, вернулся, старый пройдоха! Небось не вспоминал обо мне ни разу? — воскликнула она.

— А с какой бы стати? В кои-то веки на свободу вырвался, — отвечал Немезида, целуя ее в ответ.

И достал из кармана прелестный букетик фиалок.

— Небось помялись, — фыркнула хобгоблинка.

— От души на это надеюсь, — отозвался ее супруг.

Хотя Джек готов был поклясться: цветы выглядели великолепно.

Дама постарше суетилась над Букой.

— Ты ведь не угодил в неприятности, правда, Бученька?

— Не беспокойся, Мамуся! Владыка Лесов предсказуем как восход луны. Он был занят: приглядывал за тем, как корни деревьев разбирают оползень.

Тем временем Мамуся заметила Пегу.

— Вот теперь понимаю, что тебя так задержало! — воскликнула она, пылко обняла Пегу и привлекла девочку к груди, невзирая на ее сопротивление. — А ты у нас малышка с характером. Пойдем со мной. Уж мы избавим тебя от этих лохмотьев и нарядим — залюбуешься!

— Джек! — заплакала Пега, отчаянно отбиваясь.

— Простите, господин, но она напугана, — воззвал Джек к королю хобгоблинов.

— А кто же у нас тут застенчив и робок, уж не моя ли лесная фиалочка? — влюбленно заворковал Бука, выхватывая девочку из материнских объятий. — А что у нас тут за милый птенчик пугливо выглядывает из родного гнездышка?

— Никакой я тебе не цветок! И никакая не дурацкая птица! Ты меня того гляди задушишь! — закричала Пега.

Король поставил ее на землю и отступил на шаг с усмешкой во все лицо — а хобгоблины усмехаться умеют шире некуда, не преминул отметить Джек. Пега опрометью кинулась к нему и обняла так крепко, что мальчик едва не задохнулся.

— Вижу, я повинен в вопиющей неучтивости, — промолвил, церемонно кланяясь. Бука. — Я не понял, что ты ей брат. Вот уж никогда не подумал бы, что такая красавица приходится родней… ну да вы, грязевики, не виноваты, что с внешностью вам не повезло. Как бы то ни было, мне следовало прежде испросить твоего дозволения. Милый мой мальчик… тебя ведь Джеком зовут? Дорогой Джек, не окажешь ли ты мне великую честь, разрешив поухаживать за твоей восхитительной сестрицей, дабы мог я добиться ее благосклонности и взять ее в жены?

— В жены? — пискнула Пега.

Джек переводил взгляд с одного лица на другое. Все улыбались, женщины обменивались негромкими одобрительными возгласами.

— Эхм… гм… — пробормотал Джек, отчаянно пытаясь собраться с мыслями.

Пега бросилась наземь и залилась слезами, словно сердце ее разрывалось. Радостные возгласы тотчас же смолкли. Блуждающие огни любопытной стайкой слетелись к месту событий.

— Я-то думала… я-то думала, я давно примирилась с тем, что есть, — бурно рыдала девочка. — Всю свою жизнь я боялась поглядеться в ручей — и увидеть там свое отражение. Сколько раз, повстречав меня на дороге, прохожие отворачивались и плевали через плечо! Ни один хозяин не соглашался держать меня в доме, если его жена была беременна: а то как бы я младенца не сглазила. Я пыталась глушить в себе обиду. Я молилась, пытаясь понять, почему я такая. Почему? За что я проклята, почему родилась уродиной? Что я такого сделала, чем это заслужила?

Девочка в отчаянии раскачивалась взад-вперед. Все застыли на месте, Джек, Торгиль, хобгоблины; даже блуждающие огни словно оцепенели перед лицом такого горя.