Книга Влиятельные семьи Англии. Как наживали состояния Коэны, Ротшильды, Голдсмиды, Монтефиоре, Сэмюэлы и Сассуны - Хаим Бермант

Свадьбу назначили на 20 марта 1878 года. 18 и 19 марта в доме невесты на Пикадилли выставили свадебные подарки, они заняли три огромные гостиные. Там был туалетный столик от принца Уэльского, браслет с розовым жемчугом редкой величины и красоты от Альфреда де Ротшильда, серьги с рубинами и брильянтами и фиалка от Нэтти, серебряный чернильный прибор от герцогини Кливленд, семейные брильянты от лорда Розбери, включая, помимо различных бесценных камней, алмазную диадему в виде венка из примул и ожерелье в пять рядов жемчуга с алмазной застежкой. Лорд Бейконсфилд прислал собственную фотографию в рамке.

Состоялись две церемонии бракосочетания. Первая, гражданская, в регистрационной конторе на Маунт-стрит, в комнате, заставленной цветами, в присутствии примерно тридцати близких друзей пары. На невесте было простое утреннее платье из шелка с золотым шитьем, жемчугом и драгоценной розой и подбитый мехом плащ, отделанный жемчугом.

Оттуда она уехала быстро переодеться и полтора часа спустя появилась в церкви Христа на Даун-стрит на Пикадилли в белом атласном платье с расшитым золотом шлейфом и фате из брюссельских кружев. На ней не было ювелирных украшений, кроме пары жемчужных сережек в обрамлении брильянтов.

В церкви собралась большая толпа, а у церкви – еще больше. Герцог Кембриджский, младший сын королевы, был в числе самых важных гостей, а за ним следовал целый полк аристократов: герцог Кливленд, граф Стэнхоуп, маркиз Хартингтон, граф Оркни и прочие.

В 11:30 прибыла невеста в сопровождении бабушки, престарелой миссис Айзек Коэн, и кузена Фердинанда де Ротшильда. Ее встретил Дизраэли. Не хватало одного важного гостя, и он вскорости появился – толстяк, который шагал по нефу, отдуваясь, уже после начала службы, – его королевское высочество принц Уэльский.

Церемонию, которая во всех подробностях соответствовала принятой в англиканской церкви, проводил пребендарий Роджерс, лейб-капеллан королевы, и это вызвало удивление среди некоторых гостей, ибо невеста, как она сама часто напоминала, все же была иудейкой. Через два месяца на Соборе духовенства в Кентербери был представлен письменный протест, гласивший, что благословение иноверца «во имя Отца, Сына и Святого Духа… является полной профанацией Святой Троицы и величайшим позором в глазах ходатайствующих к вам и других христиан».

Союз Розбери – Ротшильд может показаться очередным браком уходящего старого богатства с растущим новым, и есть основания утверждать, что два или три миллиона, унаследованные Ханной от родителей, были не последними из ее достоинств. Кое-кто из современников подозревал, что в глазах Розбери эти достоинства были и единственными, несмотря на то что их совместная жизнь была безмятежной, а они – нежной и преданной парой. Их брак, хотя ему суждена была трагическая краткость, был счастливым, проникнутым глубокой привязанностью и уважением. Однако чувства Ханны доходили почти до обожания, и Розбери порой тяготила ее навязчивость.

В юности Ханна могла похвастать стройной, точеной фигурой, но из-за слабого здоровья она мало двигалась и в зрелые годы располнела. Сэр Чарльз Дилк, частый гость у разных Ротшильдов, которого считали любовником ее кузины Элис, звал ее «толстой Ханной». Сам Розбери обычно относился к этому с юмором. «Я сегодня уезжаю, – писал он другу, – Ханна и прочая тяжелая поклажа отправятся за мной позднее».

Путь Розбери к высокому посту был недолгим и несложным. Там, где другие прилагали усилия, его пришлось еще и уговаривать. Он состоял в либеральной партии и в 1878 году отверг невысокий пост, предложенный ему Гладстоном. В 1880 году ему предложили должность заместителя госсекретаря по делам Индии, но Розбери отказался и от нее, а на следующий год его все-таки убедили стать заместителем министра по внутренним делам по вопросам Шотландии, но через несколько месяцев он ушел в отставку. Он считал, что правительство слишком низко поставило Шотландию в своей системе приоритетов. Гладстон пытался угодить ему, поставив руководить всем департаментом по делам Шотландии, но Розбери отказался и от этого. Общественные работы? И опять он ответил «нет». И тот и другой пост возвели бы его в ранг настоящего министра, но не дали бы места в кабинете, и он, казалось, на меньшее не согласен. Ханна верила, что только место в правящем кабинете достойно его. «Ему не обязательно торопиться делать карьеру, – сказала ей миссис Гладстон, – он так молод».

В том, что его не пускают в кабинет министров, Ханна видела происки жалких ничтожеств против ее обожаемого титана, а когда друзья пытались ее переубедить, начинала сомневаться в их дружбе.

Такое ее отношение приводило к недоразумениям, а то и к чему похуже: «Мистер и миссис Г. обедали у нас. После обеда я улучила минутку поговорить об Арчи и сказала, что мне хотелось бы, чтобы он делал какую-то работу, ведь, по-моему, именно этого требует его мозг и это должно быть полезно для его физического здоровья. Он ответил: „Но сейчас нам нечего ему предложить”, имея в виду место в правительстве. Я ужаснулась, поскольку он как будто имел в виду какой-то пост, хотя у меня ничего подобного и в мыслях не было, и я попыталась объяснить, что имела в виду работу над темой для исследования. Может быть, мистер Гладстон и чудо эрудиции, но ему никогда не понять человека, тем более женщину».

Но Гладстон, возможно, понимал ее слишком хорошо.

В 1885 году Розбери наконец вошел в кабинет в качестве лорда-хранителя печати, и на следующий год секретарь Гладстона намекнул Ханне, что ее муж вскоре поднимется еще выше и станет министром иностранных дел.

В ее ответе чувствуется плохо скрываемый восторг: «Я не уверена, хорошо ли вы понимаете Арчи. Он приложит все старания, чтобы действовать правильно и не позволять некомпетентным людям занимать какие-то должности, но я сомневаюсь, что вы услышите от него хоть полслова, которое допускает саму возможность мысли о том, что он обдумывал согласие на высокий пост».

Всем было хорошо известно, чего хочет Ханна для мужа. Это стало у политиков притчей во языцех и источником шуток, но теперь, когда назначение Розбери министром иностранных дел казалось решенным, шутки кончились, и пошли слухи, что она приложила руку к его возвышению, устранив его ближайшего соперника – сэра Чарльза Дилка.

В феврале 1886 года против Дилка, лидера радикального крыла либеральной партии и одного из самых блестящих парламентариев своего времени, которого многие прочили в министры иностранных дел, мистер Дональд Кроуфорд выдвинул иск, обвиняя его в адюльтере с его женой. Улики против Дилка были отвергнуты судом, но истец получил постановление о расторжении брака. Дилк хотел очистить свое имя на новом слушании, но там его подвергли беспощадному перекрестному допросу и сочли виновным и в прелюбодеянии, и в лжесвидетельстве. И то и другое имело бы для него пагубные последствия, но вместе они оказались фатальными, и с Дилком все было кончено. Возможно ли, что Ханна подкупила Кроуфорда, чтобы подставить Дилка? Дилк был уверен, что да, и в декабре 1885 года, пока дело еще рассматривалось в суде, написал Розбери, что слышал «настолько невероятное утверждение, что я колеблюсь повторить его вам даже в тайном письме. Дело в том, что мистер Кроуфорд заявляет, будто бы леди Розбери обещала ему помощь в этом деле».