Книга Голые чувства - Диана Рымарь

— Вы сообщили полиции, что никаких собак у меня на даче нет?

— Да, да, всё сказала, и что вас не было давно.

— Ладно, обыскали и обыскали, не стоит по этому поводу сходить с ума. Почему бы не помочь следствию? Главное, что ни вы, ни садовник ни при чем.

— Да конечно ни я, ни Иван ни при чем! Мы ни сном ни духом, только на рынке в городе эту историю и услышала, а так бы и не знала, в чем дело, когда эти полицейские заявились…

— Вот и ладно. Приберите там всё.

Он положил трубку, а перед глазами снова появился образ утопленницы.

«Какая жуть! Так, ладно, не до того мне, свои проблемы решить бы», — подумал, потирая виски.

Через полчаса водитель подвез Данила к школьному двору. Он вышел из машины, осмотрелся и увидел, как сын отделился от группы детей и бодро зашагал в его сторону. От его улыбки в груди защемило.

Всё-таки как же сильно он любил этого сорванца… Всем сердцем. Хватовская порода, а как на деда похож — прямо мистика. Старое выцветшее фото отца Данила в подростковом возрасте до сих пор висело у матери в гостиной. Жаль, родитель ушел в мир иной, так ни разу и не увидев представителя нового поколения.

Антон запрыгнул на заднее сиденье вслед за отцом.

— Сынок, ты не переживай, я с мамой всё решу. Никуда она тебя не денет, останешься в этой школе и будешь у меня жить столько, сколько захочешь. Она ничего тебе не сделает…

— Стопэ, пап! — перебил его Антон. — Ты сейчас ее прессанешь, а она потом несколько дней беситься будет. Я вот че подумал: она успокоится, если я домой вернусь… Думаю, мне пора вернуться, ты не против? Обещаю больше не сбегать.

Хватов-старший только было собрался высказать, насколько ему безразлично, успокоится Ксенья или в истерике расколошматит квартиру, но вовремя остановился, заметив мольбу в глазах сына. Она ведь его мать, а принижать мать в глазах ребенка — последнее дело. Похоже, несмотря на все перепалки, Антон ее любил.

— В общем, ты можешь ей сказать, что забирать меня насовсем не планируешь, все дела, что будем жить по-старому и я могу с ней остаться?

— Скажу, если ты этого хочешь, — кивнул Данил.

— Помирился бы ты с ней? Хоть маленько, для виду, чтобы она так не истерила. Сделаешь, пап? Обещаешь?

— Обещаю, — пробасил Хватов, тяжело вздохнув.

Что еще ему оставалось? Впрочем, давно пора прекратить военные действия.

— Но страйкбол на воскресенье в силе? А то я тренируюсь! — с надеждой в голосе спросил сын.

— Конечно, в силе, Антош, каждое воскресенье мы с тобой на полигон, а потом в пиццерию. Будет наша традиция.

— Ну отлично, пап. Отвезешь домой?

Хватов кивнул водителю, и тот поехал в сторону квартиры Ксеньи.

— Вещи тебе потом пришлю.

— Лады! — улыбнулся Хватов-младший.

Ксенья встретила их на улице. Несмотря на совершенно не по-октябрьски холодный день.

Глаза выпучены, на голове обычный коротко стриженный бедлам, да к тому же челка убрана при помощи заколки с розовыми стразами. И эта заколка так нелепо смотрелась на взрослой женщине, что Хватову тут же захотелось ее содрать. А вишенка на торте — розовая джинсовая куртка, которую Ксенья показательно запахнула. В каком дурдоме она побывала, что решила так одеться?

«Спокойствие!» — приказал себе Данил.

Он вышел из машины вслед за сыном.

— Явился не запылился… Мать будет на смертном одре лежать, ты и не почешешься домой явиться… — фыркнула она, как только Антон подошел ближе.

— Сын, иди домой, а я с матерью пока побеседую.

— Пап, ты обещал! — с досадой проговорил Антон.

— И обещание свое сдержу.

Как только Антон это услышал, тут же повеселел и скрылся в подъезде.

А вот Ксенья, наоборот, помрачнела.

— О чем это ты собрался со мной беседовать? То слова паршивого из него годами не вытянешь, то беседы беседовать собрался… — воскликнула она, метая молнии взглядом.

— Садись! — рявкнул он ей, кивая на заднее сиденье джипа.

— Ха-ха три раза! Я к тебе в машину не сяду! — с апломбом заявила Ксенья.

— Садись или затащу! Ну? Хочешь устроить перед соседями шоу? Вон одна уже заняла на балконе зрительское место. — Хватов кивнул в сторону бабульки, высунувшейся из окна третьего этажа.

Бывшая жена поджала губы, обдала Хватова ненавидящим взглядом, но на заднее сиденье всё же скользнула.

Данил залез следом, приказал водителю выйти.

— Разговор есть, — начал как можно дипломатичнее.

— Ну давай! Порази меня своим красноречием!

В такие минуты Хватов даже жалел, что мама воспитала его джентльменом и женщин он в принципе никогда не бил. До боли в зубах хотелось дать затрещину этой представительнице прекрасного пола.

— Сын у нас один, любимый к слову, а мы ведем себя с ним, как будто репейник растим, честное слово. Во-первых, надо заканчивать при нем ругаться, ведь он всё через себя пропускает, а во-вторых… Я больше не буду его у тебя забирать, пусть живет с тобой, а со мной проводит выходные или каникулы. Как захочет, в общем. Такой вариант тебя устроит?

— Что, перезагрузил ему мозг? Настроил против меня и теперь отсылаешь бомбу замедленного действия?

— Это только ты у нас на такое способна, — пробасил Хватов с невозмутимым выражением лица.

Впрочем, недолго ему удалось эту невозмутимость изображать, ибо уже через пару секунд Ксенья села на любимого коня и поскакала по кочкам:

— Да если бы ты дорожил семьей, ты бы…

— Цыц! — рыкнул Хватов на бывшую жену. — Что-что, а семьей я дорожил всегда, в отличие от некоторых!

— Да я для тебя все годы брака была нолем без палочки! Да ты…

— Какие у тебя ко мне претензии, а? — возвел он руки к небу. — Достала ты меня своим недовольством! Ты что, думала, я буду продолжать с тобой жить после твоей измены? Как последний терпила?..

Проговорил последнее слово, и сам себе поразился, откуда взялось? Наверное, нахватался от сына.

— Да уж, ты не терпила, — резко подметила бывшая жена. — Ты никогда ничего не терпишь, всё и всех переделываешь под себя! Знаешь, сколько кошмаров я натерпелась в нашем браке? Да мне памятник надо поставить!

— Ну так скажи мне, Ксюня! Скажи, что такого кошмарного я тебе сделал, что ты легла под другого мужика?

Она вдруг нервно сглотнула, уставилась на Данила непонимающим взглядом. И только тут он сообразил: назвал ее старым прозвищем. Ксюня…

«Никому не позволила бы себя так называть, но тебе можно!» — заявила она, когда влюбленный Хватов назвал так ее самый первый раз.