Книга Глубокий поиск. Книга 3. Долг - Иван Кузнецов

Широкоплечий, высокий мужчина, с правильными чертами лица и коротко подстриженной окладистой бородкой, был одет в белую накидку до щиколоток с нашитым на груди продолговатым крестом красного цвета.

– Стой! – приказал он. – Положи бумаги на стол и останься. Ты останешься в этом кабинете до рассвета.

– Что потом? – уточнила я.

– Потом ты проснёшься, всё поймёшь и всё сделаешь правильно. Сама. Довольно жить чужим умом и чужими приказами.

Я послушно вернула бумаги в папку, лежавшую открытой на журнальном столике. И тут вспомнила, что за мои труды мне обещали награду. Правда, какую? Я не сказала бы и приблизительно. Только знала, что это – самая лучшая награда на свете.

– Вот тебе твой символ. Смотри и приходи в себя!

Плащеносец протянул мне рисунок, висевший прямо в воздухе над его ладонью и чётко светившийся в темноте.

После нескольких судорожных вздохов я смогла собраться с мыслями.

– Как я рада видеть вас, магистр! Как же вы сумели ко мне пробиться?!

– Ты впала слишком глубоко в забытьё. В данном случае это удача.

– Вам нужна помощь? – задала я привычный вопрос, в нынешней ситуации ужасно нелепый.

– Помощь опять нужна тебе. С тобой вечная беда: как только ты начинаешь входить в силу, так влипаешь в какую-нибудь сомнительную историю – и все старания насмарку! Не первую жизнь с тобой такое.

Я уже вполне пришла в себя, способность испытывать эмоции вернулась ко мне, и я ужаснулась:

– Я чем-то подвела вас?

– Нет. Я пошутил. Это – про каждого из нас: не получается жить безошибочно.

– Что не так с этим сливом?.. Вы же понимаете, о чём речь?

– Понимаю значительно лучше, чем ты. Сейчас объясню. Ты, надеюсь, знаешь, что в Союзе существует далеко не одна разведслужба?

– Имела возможность догадаться.

– Молодец! Контрразведок ещё больше, поверь. Они все и прежде-то соперничали. Представь, во что превратилось соперничество в условиях сокращения – в том числе и аппаратов спецслужб!

– Но разве операция не согласована с высшим руководством?

– Ну, так и быть, тебе простительна некоторая заторможенность мышления. Не согласована, разумеется! Сама сообрази почему.

– Недовольство нынешним руководством?

– Ты стала проявлять необыкновенную мягкость в суждениях. Недовольство влечёт за собой интриги. Самые настоящие интриги, коллега! Стремление поспособствовать смене этого самого руководства.

Мне стало не по себе.

– То есть нынче, вместо того чтобы бороться с внешним врагом, спецслужбы ведут борьбу за власть в стране?!

– Точнее, ряд сотрудников втягивается в борьбу властных группировок. Заметь: ещё не известно, кто опаснее – внешний враг или свой, оказавшийся не на своём месте.

– Что же станет со страной?!

Магистр долго молчал, отведя взгляд, но так и не дал прямого ответа. Вместо этого сказал:

– В истории нашей страны были очень редкие и короткие периоды подлинного и продуктивного единоначалия. Лет по двадцать – тридцать – не больше.

Мысль, для меня совершенно новая и неожиданная, потерялась тем не менее за другим открытием, изумившим меня до предела.

– Нашей страны?!

– Да, я такой же советский человек, как и ты. Что тебя удивляет?

– Так вы живёте?!

Столько удивительных открытий сыпалось на меня, что я, вопреки прежней замороженности, объяснялась сплошными восклицаниями – даром что молча!

– А ты думала, если мы знакомы с древности, так я уже мхом порос? Ты-то живёшь – что мне не жить?

Я могла бы буквально наслаждаться разговором с Великим магистром: обожаю духов с чувством юмора! Но то, что он говорил, было серьёзно и необыкновенно важно.

– Как же вы могли приходить так запросто? Как мы сейчас разговариваем? Чтобы живой человек пришёл в качестве духа, он должен иметь опыт путешествий вне тела…

– У меня неплохие наработки.

– Вы маг? Шаман?

– Не в этой жизни. Все наработки – из прошлого. В обычной жизни я соображаю не больше, чем ты, когда забываешь себя. Хотя я, к несчастью, в отличие от тебя, считаю себя умным, прозорливым и не верю ни в какую мистику…

– Сейчас вы – другой. А почему я вижу и слышу вас как магистра древнего ордена?

– Да это безразлично, в принципе. Самые сильные наработки тонкого плана у меня оттуда. И ты помнишь меня таким.

– Странно! Я думала, приходят только души тех, кто не родился заново. Из-за того что повидала такое количество духов, я не решалась верить в реинкарнацию. Тем более что многие были, как вы, из седой древности.

– Типичное заблуждение западноевропейского спиритизма. На самом деле бывает по-разному. Во-первых, есть те, что уже решили все задачи воплощений. Понимаешь? Они теперь заняты другими делами, им не нужно рождаться вновь. И наоборот: надо бы родиться, да нет сил – грехи не пускают.

– Понимаю. Такому каждый сеанс – как пытка, да?

– О да! Но большей частью заслуженная.

– Таких ведь не много – кто больше не родится? Как же на сеанс приходят остальные?

– Как видишь, некоторые могут параллельно и оставаться в теле, и гулять где вздумается. И общаться.

– А таких, как вы, разве много?

– Тоже не так уж. Но обрати внимание: во время спиритических сеансов чаще вызывают выдающихся личностей. Такие при жизни или слишком много нагрешили, или почти всё отработали. Или… или приходят не те, кого вызываешь.

Насчёт подменных сущностей я, в общем, и прежде знала. Именно потому в Лаборатории не практиковали спиритизм: нет уверенности, кому задаёшь свой вопрос и кто надиктует тебе ответ. Тем не менее…

– Сколько я провела в Берлине спиритических сеансов с магистрами разных орденов и масонских лож, почившими много веков назад!

– Ну, у тебя хорошее чутьё на фальшь. Кроме того, с некоторыми ты была знакома.

– Откуда?!

– Соберись и соображай бодрее! Оттуда же, откуда со мной.

– Ах да! Оттуда же и ясновидение прошлого?

– По большей части.

Я вдруг почувствовала: Магистр считает, что разговор на отвлечённые философские темы слишком затягивается. Жаль! Я бы ещё порасспрашивала его о том, как устроен мир. Но оставались и другие вопросы, которые живо меня интересовали.

– А зачем вы приходили тогда, в Берлине?

– Скорее не зачем, а почему. Мы много говорили о тебе, беспокоились. Так и произошла настройка.

– А мы с вами знакомы? В этой жизни?