Книга Время банкетов - Венсан Робер

Дело в том, что противоположный лагерь был абсолютно неспособен к подобной мобилизации. Расписать в ярких красках, как это делает «Французская газета» в номере от 15 апреля 1830 года, блестящий прием, устроенный в салонах супрефекта Треву тремя днями раньше, в честь «радостной годовщины вступления в Париж графа д’Артуа», — этого было недостаточно, ибо совершенно очевидно, что торжество представляло собой скорее исключение, чем правило. Конечно, оставалась возможность утешать себя, философически констатируя, как это делал «Друг короля», что «просто-напросто роялизм сохранил свои нравы, а демагогия — свои: эта последняя всегда любила шуметь, петь, а главное, пить»[296]. Однако «Французская газета», близкая к Полиньяку, но не столь прямолинейная, сокрушалась о подобном положении дел и в тревоге взывала к правительству:

У либералов есть свои банкеты, свои оргии, свои тосты, свои республиканские короны, свои безумства всех сортов. Это, если угодно, умопомешательство, но такое умопомешательство, которое обладает огромным числом деятельных сторонников. Ни один из них не манкирует голосованием. Другое дело мы, роялисты, народ ленивый, подозрительный и недоверчивый: нас постоянно нужно вдохновлять и поддерживать[297].

Итак, роялисты предчувствовали, что грядущие выборы добром не кончатся: картография тех банкетов, которые состоялись в период между августом 1829 года и выборами следующего года, показывает, до какой степени справедливы были опасения роялистов, различавших повсюду присутствие «руководящего комитета». Историки минимизировали это влияние исходя из докладов префектов, которые убеждали министерство, что ассоциации борцов за отказ от уплаты налогов никакого успеха не имели и к ним примкнули жалкие горстки людей. Между тем префекты безусловно старались сообщать правительству то, что оно хотело услышать. Но дело даже не в этом; нет ничего удивительного в том, что, хотя парламент не проголосовал за налог, крупные и мелкие нотабли не захотели открыто объявлять о своем намерении отказаться от его уплаты; ведь такое объявление в письменном виде раз и навсегда компрометировало бы каждого из них. А вот принять участие в оппозиционном банкете значило также публично объявить о своей позиции, также поставить на карту свою честь, но при этом не опасаться судебных преследований. Комиссары, самые активные и убежденные либералы, организацией такого банкета показывали, что в их городе существует либеральная ячейка, на которую могут рассчитывать в Париже, потому что она способна мобилизовать местных нотаблей. Итак, изучить все те банкеты, которые состоялись в провинции в то время, когда во главе кабинета стоял Полиньяк, — значит совершить своего рода путешествие по оппозиционной либеральной Франции и дополнить картину, нарисованную Шерманом Кентом, который исследовал комитеты, связанные с обществом «Помоги себе сам», основанным в 1827 году. В самом деле, нетрудно заметить, что большая часть этих банкетов происходила в департаментах, где, как утверждает этот американский историк, еще два года назад не существовало либеральных комитетов, связанных с парижской организацией. Сюда следует добавить еще полтора десятка департаментов, таких как Нижний Рейн, Мёрт, Мёз, Об, Арденны, Па-де-Кале, конечно же Нор, Эр, Иль и Вилен, Нижняя Луара, Мен и Луара, Дё-Севр, Вьенна, Ло и Гаронна, Тарн и Гаронна, Ардеш, Верхняя Луара… В конечном счете не будет большой ошибкой утверждать, что к концу эпохи Реставрации активные либеральные организации имелись больше чем в половине департаментов. Элиты будущего Июльского режима уже сформировались, и это ни для кого не было тайной. Итак, если нельзя говорить о существовании централизованной общенациональной политической организации, получающей приказы или задания из Парижа, нет никакого сомнения, что в стране существовала либеральная партия в старинном смысле слова — объединение чрезвычайно гибкое, но действующее не только в момент выборов.

Кто участвовал в тогдашних банкетах? Разумеется, списков у нас нет, но мы знаем, что люди это были не бедные. «Две сотни избирателей из среднего класса», — пишет генеральный прокурор Пуатье, рассказывая о «гражданской трапезе», устроенной в честь депутатов Вьенны. «Приятно было наблюдать в этом собрании смесь всех классов общества, за исключением, пожалуй, одного, который не прощает старому маркизу его приверженности политическому равенству», — пишет «Друг Хартии» по поводу банкета, устроенного в Клермоне в честь «героя двух миров» — Лафайета. Среди тех, кто произносил тосты, мы находим много адвокатов, причем не из самых молодых, поскольку авторы отчетов то и дело с удовольствием отмечают присутствие на банкетах старейшин адвокатского сословия; разумеется, множество нотариусов и стряпчих; офицеров старой армии, ставших домовладельцами, и некоторое число врачей; но поражает другое: массивное присутствие местных деловых людей: промышленников, коммерсантов, банкиров, судовладельцев в портовых городах[298]; довольно часто к ним присоединялись выборные представители этих слоев общества: судьи или председатели коммерческих судов. Именно эти люди несколько месяцев спустя займут те муниципальные должности, которые после июльских событий покинут местные аристократы. Довольно будет, полагаю, привести лишь несколько примеров: на банкете, устроенном в Лионе в честь Лафайета, самыми видными особами, помимо депутатов, были врачи Прюнель и Терм. Первый стал при Июльской монархии депутатом и мэром Лиона, второй — его заместителем, а затем сменил его на посту главы муниципальной администрации. На банкете в Булони-сюр-Мер 4 апреля 1830 года, устроенном в честь депутата Луи Фонтена, банкира и мэра города во время Ста дней, председательствовал Александр Адан, негоциант и банкир, в ту пору сорокалетний; тост за судейское сословие произнес некто Мартине, адвокат. Так вот, первый через несколько месяцев сделался мэром города и оставался на этом посту до самого конца Июльской монархии и еще шесть лет при Второй империи; а одним из его заместителей, причем, если верить местным историкам, чрезвычайно успешным, был не кто иной, как Мартине[299]. Адвокат Тондю, председательствовавший 16 апреля на банкете в Маконе в честь депутата Рамбюто, в начале августа 1830 года возглавил департаментскую комиссию, которая сменила префекта Пюимегра, а несколькими неделями позже был назначен префектом соседнего департамента Эн… Редактор газеты «Часовой департамента Дё-Севр», Клер-Лассаль, которого за банкет, состоявшийся осенью 1829 года, судили и даже приговорили к нескольким месяцам тюремного заключения, после выхода на свободу весной 1830 года был вознагражден в Ниоре овацией и банкетом; прошло несколько месяцев, и он сделался генеральным секретарем префектуры своего департамента, а в следующем году — депутатом[300]. Почти повсюду во Франции, во всяком случае в городах, люди, способные занять места во власти, были не только уже готовы к этой миссии, но и всем известны, потому что объявили о своей позиции во всеуслышание, выказав то, что тогдашние либералы называли «гражданским мужеством». В августе 1830 года, за очень редкими исключениями, передача власти произошла без происшествий; новому правительству понадобилось всего лишь заменить префектов[301].