Книга Русалка - Кристина Генри

Не говоря больше ни слова, Леви спокойно надел сюртук и вышел из номера, чем окончательно вывел Амелию из себя. Какая чудовищная несправедливость – ему в гневе можно просто уйти, а ей нельзя, ведь в одиночку разгуливать опасно, причём из-за непредсказуемой реакции здешних жителей гораздо опасней, чем в Нью-Йорке. А ещё он разозлил её тем, что предпочёл уйти, а не выслушать.

Она швырнула дурацкий дневник миссионера в дальний угол. У них впервые возник настоящий спор, а Леви сбежал. Не имея возможности его переубедить, она просто не находила себе места, оставалось только метаться по комнате и мысленно с ним спорить.

Так она металась до полного изнеможения, а потом бросилась на кровать и разрыдалась от клокочущих в душе эмоций.

Через некоторое время он вернулся, неся поднос с обедом, и извинился за то, что оставил её одну. Но не признался в том, что был неправ, и Амелия тоже извиняться не стала, так что ещё несколько дней отношения оставались напряжёнными.

За это время они довольно далеко продвинулись на юг из города в город, и в каждом их встречала невыносимая жара. Духота из-за высокой влажности выматывала последние силы, москиты донимали днём и ночью, солнце пекло не переставая, словом, приятного было мало.

Амелия приехала из холодных краёв, где воздух бодрил прохладой почти круглый год, а океан был и того холоднее.

Бедная обезьяна тоже страдала, по большей части из-за того, что дрессировщик не удосуживался налить воды в миску.

Однажды они остановились в небольшом городке в Северной Каролине. Когда рабочие устанавливали огромный белый шатер, Амелия увидела, как дрессировщик по имени Стивен Уайт ударил обезьяну хлыстом просто за то, что та слишком нерасторопно выбиралась из клетки в фургоне.

Амелия не раздумывая оставила Леви, рассуждающего о поисках подходящего места для ночлега, и направилась к Уайту.

Когда тот ещё раз замахнулся на сжавшееся в комок животное, Амелия вырвала хлыст из его руки, и, если бы не клокочущая ярость, отшвырнула бы этот мерзкий предмет куда подальше, словно он обжигал ей ладонь.

– Какого… – выругался Уайт.

Он повернулся к Амелии, и она ударила его по лицу хлыстом. Уайт вскрикнул, обеими руками прикрывая левую щёку, на которой почти мгновенно вздулся длинный рубец от уха до рта.

– Ах ты, проклятая сука, – взревел Уайт, шагнув к ней.

Амелия замахнулась снова, и Уайт замер, уставясь не на неё, а на орудие в руке.

Она чувствовала ладонью эту мерзость, словно пропитанную ненавистью Уайта к тем, кого он считал ниже себя. Ей вдруг захотелось выбросить хлыст подальше и отмыть руки дочиста, до красноты, до полной уверенности в том, что эта злоба не просочилась сквозь кожу и не передалась ей.

– Не смейте больше бить обезьяну, – потребовала Амелия, не выпуская хлыста, чтобы Уайт почувствовал угрозу. Он был из тех, кто признавал только грубую силу. – Не смейте её бить, тянуть за веревку, морить голодом и жаждой. Если я увижу что-то подобное, то прослежу, чтобы за такую работу вам не досталось ни единого цента.

– Меня нанял мистер Барнум, а не ты, – огрызнулся Уайт. – И не командуй, что мне делать. Ты даже не человек.

– Я только благодарна за это, если вы образец человечности. Уж лучше быть русалкой или даже орангутаном, чем вашей соплеменницей.

– Я буду делать всё что захочу, – рявкнул Уайт. – Это просто тупое животное, такое же, как ты.

– Всё что захотите будете делать в другом месте, – отрезала Амелия.

Она нисколько не удивилась, что Уайт так про неё думал. Наверное, другие рабочие были того же мнения. Сказал же Барнум как-то, что не видит разницы между ней и тигром в клетке. Амелия знала, что большинство людей так и думают. Они не признавали её человеком.

– Забирайте вещи и уходите.

– У меня договор с мистером Барнумом, – возразил Уайт. – Ты не имеешь права мне указывать, что делать, куда идти и когда разрывать договор.

– Зато я имею. Я исполнитель этого договора, – раздался голос Леви из-за спины Амелии. – Как лицо, уполномоченное мистером Барнумом, я заявляю, что в данном предприятии вы больше не работаете.

Уайт остолбенел. Наверное, он ожидал от Леви поддержки, думала Амелия, если дело зайдёт так далеко, скорее потому, что Леви – мужчина, а Амелия всего лишь бесправная женщина.

– Из-за какой-то тупой зверюги, которая другого обращения не заслуживает?

Леви не отрываясь смотрел на него.

– Вы оскорбили мою жену.

– Жену, – фыркнул Уайт. – И как вам объятия её хвоста по ночам? Или она ночует в аквариуме? Каких же детей вы приживёте от рыбы, Леви Лайман? Это не жена, а просто гадина. Гадину нельзя оскорбить. Таких давить надо.

– Если вы сейчас же не уйдете, я вызову местную полицию и добьюсь, чтобы вас упекли за решётку, – пригрозил Леви.

Он не угрожал Уайту физической расправой, не сжимал кулаков, но ясно дал понять, что настроен весьма серьёзно.

– А жалование как же? – возмутился Уайт. – Отдайте мои деньги, я их заработал!

Леви скрестил на груди руки и уставился на дрессировщика.

Уайт выругался и в ярости отправился прочь, проклиная всех и вся.

Амелия опустила хлыст, бросила его на землю и потёрла ладонь другой рукой, словно оттирая налипшую скверну.

Остальные рабочие, что собрались поглазеть на перепалку, после ухода Уайта встрепенулись и спешно принялись за свои дела, чтобы тоже не оказаться без работы и без цента в кармане.

Амелия осторожно направилась к орангутану, надеясь, что никто не заметит, как у неё подкашиваются ноги.

Шея и плечи обезьяны были покрыты рубцами, она лежала на боку, закрыв глаза. Леви попросил пару рабочих отнести её в шатёр, дать воды и покормить.

Амелия порывалась пойти за ними, но Леви положил руку ей на плечо.

– Пусть они сами, я прослежу, чтобы беднягу не обижали.

– Ты хочешь этим сказать, – горько заметила Амелия, – что меня никто не послушает. Так же, как мистер Уайт не собирался уходить, пока ты не приказал.

– Мужчины вообще неохотно подчиняются женщинам, – мягко пояснил Леви. – Амелия, к сожалению, так уж заведено, нравится тебе это или нет.

– В мире, – возразила Амелия, – столько несправедливости.

После этого случая она стала часто замечать, как на неё косились другие рабочие. Сказанное Уайтом на самом деле было у многих на уме – своим существованием она противоречит законам природы, и таких, как она, быть не должно.

Она замечала этот взгляд и у зрителей, просто раньше никак не могла уловить это мимолётное ощущение. Некоторые восхищались ею как чудом, но большинство приходило в ужас от самого факта её существования.

«Не очень-то приятно осознавать, что по мнению многих людей тебе не место на этом свете», – думала Амелия.