Книга Последствия - Ридиан Брук

Монтегю напыжился и отрывисто сказал:

– С полдюжины человек.

– Детей, не так ли?

Военную полицию обвиняли в том, что она арестовывает в основном детей, – тюремные камеры были забиты сотнями мальчишек, которых поймали, когда они воровали уголь. Пресса попыталась раздуть эту историю, но полиция скрыла возраст арестованных.

Льюис поднял один из плакатов. “Дайте нам инструменты, и мы закончим работу!”[67] Он повернул плакат, чтобы и Монтегю мог прочитать.

– Знаете, кого они цитируют?

– Вы поступили бы так же, если бы находились здесь, – зло ответил тот.

Льюис отшвырнул плакат.

– Мы предлагаем им демократию, а потом наказываем за то, что они ею пользуются.

Позже Баркер повез Льюиса на срочную встречу с генералом де Бильером.

– Майор прав, – говорил Льюис в машине. – Я должен был находиться там. Или по крайней мере отправить людей для подкрепления.

– Предполагалась мирная демонстрация, сэр. Профсоюз уверил нас в этом. Парни просто запаниковали. Это не ваша вина, сэр, – отозвался Баркер.

– Похоже, дело пахнет увольнением.

– Сомневаюсь, сэр.

– А зачем еще вызывать среди ночи на ковер к де Бильеру?

– Думаю, ему прислали бутылку виски и он хочет узнать ваше мнение, сэр.

Льюис выдавил улыбку. Генерал был большим любителем виски и славился тем, что подбирал людей по умению опознать односолодовый.

– Они не могут вас уволить, – продолжал Баркер. – Вы один из немногих, кто понимает, что здесь нужно делать. Полагаю, у командования кое-что другое на уме.

– Я вовсе не столь незаменимый, каким вы меня считаете, Баркер.

Но если на словах Льюис отмахнулся от комплимента, то в душе принял его и отложил про запас как противоядие закрадывающемуся в душу сомнению в себе. В армии прямолинейное “молодец” было редкостью. Похвала обычно уравновешивалась затрещиной. Эта скупость на поощрения не являлась исключительной чертой военных, было в ней что-то очень английское. Прямое следствие сдержанности и рационализма, которые Льюис находил и в себе, а еще опасения, что кому-то будет позволено зазнаться, влезть, как говорится, в сапоги не по размеру. В этом одна из причин, почему – как утверждают англичане – они никогда не примут диктатора с такой готовностью, как их континентальные соседи.

– Список уже почти полностью составлен, сэр, – продолжал Баркер.

– Список?

– Список пропавших без вести. Вы же сами просили?

В голове как будто что-то звякнуло: сколько еще тарелочек он раскрутил и о скольких благополучно забыл? Идея составить список “пропавших мертвых”, людей, которых не нашли после бомбежек, и сверить его с именами тех, кто до сих пор находился в госпиталях, изоляторах, санаториях и монастырях региона, была одной из его инициатив, но оказалась погребенной под грузом более насущных дел.

– Совсем забыл. Надеюсь, вы не потратили на это дело слишком много времени.

– О, оно отняло у меня всю жизнь, сэр. Но скоро я уже начну сличать имена со списком пациентов. Дайте только еще несколько недель.

– А как другой доклад – по ценностям?

– Ну, кое-кому из шишек, у кого рыльце в пушку, я с этим докладом как кость в горле, так что в ближайшее время повышение не светит.

– Хорошо.

Льюис и на самом деле так думал. Хотя бы потому, что Баркер действительно был ему нужен. Но он искренне верил, что многие из поднявшихся наверх теряют мотивацию, которая и привела их туда. Люди берут на себя роли, не соответствующие их способностям, закапывая в землю истинные свои таланты. Шишек и без него хватает – этого девиза он придерживался всегда.

Де Бильер, скорее, полулежал, чем сидел за столом, когда Льюис вошел в кабинет. Генерал тут же предложил стул, виски и сигарету – не самая стандартная преамбула к головомойке. Присутствие комиссара Берри наводило на мысль, что Баркер, возможно, и прав: его вызвали не для объявления отставки, а ради чего-то иного.

– Вы знакомы с комиссаром?

– Да, сэр. Встречались во время визита министра. – Льюису нравился Берри: получив работу невыполнимую и непопулярную, он выполнял ее с легкостью и достоинством.

Берри тепло пожал Льюису руку:

– Ну, здравствуйте, полковник. Человек, поделившийся домом.

– Не своим домом, сэр, но – да.

– Немецкие советники высокого мнения о вас.

– И именно поэтому, – де Бильер сделал паузу, чтобы дать Льюису прикурить, – вы сейчас здесь. Ввиду вашей способности понимать другую сторону.

Льюис сел, вспомнив, что даже заключенным дают покурить перед казнью. Что-то уж слишком умасливают – не иначе как где-то надо дерьмо подтирать. В окне за спиной генерала висела полная луна, такая большая и чистая, что Льюис ясно различал рябь на ее поверхности. Уж не туда ли его собираются отправить?

– Если какой-то капитал у меня и был, сэр, он остался на фабрике Цейсса.

– Произошедшее там сегодня вечером неприятно, – сказал де Бильер, – но это в первую очередь часть гораздо большей проблемы. Демонтаж вызывает серьезную озабоченность по всей зоне. Протесты проходят в Кельне, Ганновере, Бремене, Руре. Нагнетается напряжение, усугубляемое холодом и нехваткой продуктов. Немцы начинают нас ненавидеть. Они все еще думают, что мы хотим превратить их страну в гигантскую ферму и уничтожили судостроительную промышленность, чтобы дать преимущество Белфасту и Клайду.

– Мы и в самом деле взорвали полностью функционирующую судостроительную верфь мирового класса.

– Случившееся с “Блом и Фосс” было ошибкой, теперь мы это понимаем. Но цели и задачи быстро меняются. Едва ли не ежемесячно. Год назад нашей целью была демилитаризация. Потом денацификация. Затем сокращение промышленных мощностей. Дальше, черт возьми, надо просто накормить народ. Теперь же всем ясно – за исключением французов и русских, – что нам нужна сильная Германия. Достигнута договоренность о слиянии нашей зоны с американской. В новом году мы станем Бизонией. И возможно, когда французы осознают свое место в будущем мире, то и Тризонией. Ни для кого не секрет, что русские не склонны возвращать свою зону. И чем дольше мы занимаемся демонтажем немецкой тяжелой промышленности, тем упрямее они будут.

Вскользь упомянув трагические события вечера, генерал, похоже, возвращаться к ним не собирался. Для него это был рядовой инцидент местного значения, несравнимый с тектоническими сдвигами, затрагивающими целые страны. Льюис даже ощутил укол разочарования. Перспектива отставки вовсе не так уж его и пугала.

– У нас еще есть шанс избежать полного провала в отношениях с русскими. И первый шаг в этом направлении – соблюдение нами Потсдамского договора о репарациях. Пока этого не произойдет, они поставлять хлеб не будут. Если срочно не провести демонтаж, Комиссия по репарациям наложит санкции, позволить которые мы себе не можем. Американцам придется платить, чтобы накормить миллионы людей, и “железный занавес”, о котором трубит Черчилль, станет реальностью.