Книга Точка бифуркации - Николай Пономарев

– Я тебе всё лето звонила, а ты не отвечал, – проходя, бросила она. – У меня фотографии оставались с твоего дня рождения, там, где вы танцуете, но я подумала, что тебе не нужно, и удалила.

Я рассеянно кивнул.

– У меня память на смарте забилась, я столько фотографий сделала. Это была самая впечатляющая поездка в моей жизни. Я там познакомилась с Владиком. Он из Питера. Хочешь, покажу?

Я отрицательно покачал головой.

– А горы?

– Нет, – разлепил я пересохшие губы.

Вжик села не к Валерке, а на заднюю парту, чтобы никто не мешал ей переписываться с Владиком в соцсетях.

Странно, но я отреагировал на потерю снимков спокойно, хотя уже и сам не знал, чего от себя ожидать, и готов был пустить слезу от всякого пустяка. Только отчего-то во рту пересохло. Видимо, организм устал. Да и Марина была права, лучше, если фотографий не останется, чем бессмысленно смотреть на них целыми днями, вспоминая прошлое. Вообще можно было подумать, что я всё выдумал, никакой Марины не было, чубушник для дачи купила мама, а всё мне приснилось, когда первого сентября я ехал в школу. Но нет. Осталась фотография мамы Марины, ни имени, ни нынешней фамилии которой я не знаю. И ещё в телефоне снимок со Сню, тот, где, несмотря на попытку скрыть лицо за пальцами, я видел блеск Марининых глаз. Кажется, остался. Да, я проверил, на месте.

Так я наконец-то вышел из детского возраста и больше не заплачу. Думаю, что не заплачу.

Когда-то Марина сказала, что расставание пережить легче, если чем-то заполнить пустоту. Я начал заполнять её учёбой. Тщательно делал домашнее задание, записался на все доступные элективные курсы и к репетитору английского. Янка не нашла себе замену вместо меня. Я думаю, что даже не искала. Поначалу у нас получалось хуже, чем прежде, но я настаивал на дополнительных тренировках и вскоре вновь начал чувствовать её так же, как и раньше. Никогда больше Янка не называла меня ленивым вомбатом, да и беспечным сурикатом, кажется, тоже. Вереница моих дней стала хоть и однотипной, и монотонной, но чрезвычайно насыщенной, не просунешь лезвия ножа. По воскресеньям я читал, но в основном то, что требовали по литературе. А по улицам гулял совсем мало – перестало хватать времени. Тем более что в маленьком парке зачем-то кронировали рябины. И теперь они выглядят некрасивыми голыми столбиками.

За Валеркой по утрам я не заходил, он научился просыпаться самостоятельно. Правда, на выходных приехал показать новую книгу. Я не стал вчитываться в название, полистал, не изобразив интерес. В этот день Валерка рассказывал мне о всякой чепухе. Ему хотелось выговориться, а из свободных ушей остался только я. Новые уши для прослушивания своих монологов он по какой-то причине заводить не хотел. В общем, сеял свои знания в пустоту. Последний кусок был о незаконченном гештальте. Валерка произнёс имя Марина, и я моментально включил внимание. Хитрый, знал, как его привлечь. Гештальт – это завершённая структура, например, мир вокруг нас мы обязательно видим целостным. Или рисунок, каждый: мой, ваш или Шиле с Климтом. Если рисунок остаётся незаконченным, мы мысленно его дорисовываем. Если в картине мира зияет дырка, мы и её достраиваем. И вот если отношения внезапно прекратились и это не отпускает, то нужно их домыслить, перестать возвращаться к ним. Или научиться жить в новом мире, заново.

– Тебе надо закончить гештальт, – сказал Валерка так, словно по сто раз на дню ему приходилось это делать.

Что Валерка вообще знает о незаконченных гештальтах? Я уже научился жить с дырой в картине мира. Её, как асфальт в Цветнополье грязью, затянуло учёбой и тренировками. Не надо лишний раз трогать болячку, это вам всякий врач скажет.

В общем, я решил, что гештальт обязательно надо закончить.

Нашёл сайт адаптивной школы-интерната в Чукале, где сейчас должна была учиться Марина. Там был указан электронный адрес, и я им написал короткое письмо. Никто не ответил. И ещё там должны быть указаны телефоны учреждения, но то ли разработка сайта была не завершена, то ли из-за безалаберности тех, кто за него отвечал, ни одного телефонного номера не было. Оставалась школа-интернат на остановке «Газтехкомплект». Вместо своей школы утром в понедельник я поехал туда.

Секретарь не могла дать мне адрес, куда переехала Марина, даже после того как я представился родственником. Отдали дело и забыли. Я нашёл в школе Кристину. Ею оказалась высокая полноватая девушка с густыми тёмными волосами. Некрасивая. Она хриплым простывшим голосом долго рассказывала о Марине то, что я и так знал, и хвалила за то, за что она нравилась и мне. Но она тоже не знала, куда уехала Марина. Сказал ей, что она замечательный педагог и отлично танцует. Кристина рассказала, у кого она училась танцевать, я знал этих людей не очень хорошо, и мне всё это было неинтересно.

– Марина рассказала о своём выступлении, – завершила свой поток речи Кристина. – Сказала, что было восхитительно.

И это я тоже знал.

Стало понятно, что надо ехать в Чукалу. Мама не дала бы мне денег на поездку, она и на карту перестала их перечислять, справедливо полагая, что я убегу к Марине, а там мало ли что с её малышом случится. Правда, деньги нашлись среди медалей. Спасибо бабушкам и дедушкам за новогодний подарок. Этих денег хватало на билеты до Чукалы и обратно. И ещё немного на еду.

В пятницу предупредил Валерку, чтобы завтра он позвонил маме и сказал, что я ночую у него. Он не удивился. Отменил субботнюю тренировку, попросил Янку, чтобы она сказала, что тренировка была, если позвонит мама.

В субботу утром всё же сказал о поездке отцу. Пока не устроился работать вахтами на севере, он работал в области и бывал в Чукале. Выслушав меня, дал ещё денег, рассказал, где несколько лет назад в Чукале располагалась гостиница и где можно перекусить. Сказал, что, если случится чрезвычайное, я должен позвонить ему. Он обязательно приедет.

– Иначе мама сначала убьёт кроссовкой меня, – отец пальцем приподнял чёлку, – а потом найдёт тебя, и уж я тебе не позавидую.

Я кивнул, закинул на спину рюкзак со скидочным печеньем, с термосом, полным кофе, и отправился на автовокзал.

* * *

Автобус замедляется и поворачивает. Чукала. С тех пор как я был здесь последний раз, прошло семь лет. Здесь по-прежнему хорошая рыбалка. И дома не изменились с того времени, когда я впервые их увидел. Те же сентябрьские краснеющие листья на рябинах в палисадниках. Кажется, в этом месте время не движется. Только масло, по словам мамы, стало хуже.

Весь одиннадцатый класс я так старательно затягивал пустоту, что блестяще сдал экзамены, поехал в Москву и поступил в хороший вуз. Удивительно, но больше всех этому радовалась моя мама. Кстати, вуз с военной кафедрой. Поэтому теперь, ко всему прочему, я – лейтенант запаса. Валерий Михайлович одобрил бы. С моей профессией я нормально устроился в Москве. Правда, на квартиру, даже в Подмосковье, мне ещё копить и копить.

Янка вслед за мной поехала в Москву, поступила в один из педагогических институтов. Мы продолжили выступать. Несколько раз – на международных соревнованиях, но без особой звёздности и лоска. Иногда и сейчас танцуем вместе, но редко и скорее для удовольствия. У её родных всё тоже хорошо. Вот только тётя Янки со стороны папы тяжело болеет, как бы не пришлось в октябре нам брать выходные и лететь из Москвы.