Книга Опасные тайны - Нора Робертс

Конь фыркнул и тряхнул головой, что Келси перевела на человеческий язык как пожатие плечами. Негромко засмеявшись, она в последний раз похлопала его по спине.

— Меня не проведешь, дружок. Ты хочешь этого не меньше нашего.

Разминая плечи, Келси вышла из конюшни, чтобы взяться за новую работу.

Она, разумеется, не считала, что Моисей реализует свои тайные садистские комплексы, заставляя ее трудиться в поте лица с раннего утра и до самого вечера, однако от этого ей было нисколько не легче. К трем часам пополудни ее окрепшие за последнее время мускулы уже болели всерьез, вся она была покрыта грязью, а организм посылал отчаянные сигналы, требуя топлива.

Тщательно очистив башмаки от грязи, Келси прошла в дом через кухню и направилась прямо к холодильнику. Увидев жареного цыпленка, она аж застонала от удовольствия и торопливо вытащила всю сковородку.

Она как раз жевала ножку, когда в кухню вошла Герти.

— Мисс Келси! — возмущенно воскликнула она при виде своего любимого чада, которое, стоя в грязных джинсах у разделочного стола, торопливо и жадно насыщалось. — Да что же это такое!

И она ринулась к буфету за тарелками и столовым прибором.

— Ничего, — пробормотала Келси невнятно. — Замечательный цыпленок. В жизни не ела ничего подобного! Между прочим, это уже второй кусок.

— Сядь ты за стол, я дам тебе поесть.

— Нет, в самом деле не надо. — Келси подумала, что порой манеры и этикет не имеют никакого значения, и снова куснула цыплячью ножку. — Я слишком грязная, чтобы на чем-либо сидеть, и слишком хочу есть, чтобы почиститься как следует. Знаешь, Герти, я прослушала три разных курса для домашних хозяек, в том числе и в «Кордон Блю», но такого цыпленка мне в жизни не приготовить!

Польщенная Герти скромно потупилась и махнула рукой.

— Да ну, что ты… Приготовишь, еще получше выйдет. Это еще моей мамы рецепт. Я тебе как-нибудь покажу.

— Нет, это просто великолепно, — не успокаивалась Келси. — Этой цыплячьей ножке я готова сложить панегирик.

Заметив недоуменный взгляд Герти, Келси расхохоталась и пояснила:

— Это такие хвалебные стихи, Герти. Уж больно цыпленок удался.

— Ну-ну, ты все дразнишь меня… — Герти покраснела, как божья коровка, и налила Келси стакан молока. — Совсем как этот твой братец. Можно подумать, что он ни разу в жизни не пробовал домашней пищи.

— Он, должно быть, совершенно тебя очаровал.

— Мне нравятся люди с нормальным аппетитом.

— Этого у него не отнимешь. — И у меня тоже, подумала Келси, борясь с искушением взять третий кусок. — А где Наоми?

— Ей пришлось уйти.

— Гм-м…

Итак, они здесь одни, подумала Келси. Нужно воспользоваться представившейся возможностью и задать Герти несколько вопросов.

— Мне хотелось бы побольше узнать о той ночи, Герти, — проговорила она. — Когда Алек Бредли был здесь в последний раз.

Лицо Герти сразу стало серьезным.

— Давно это было… Было, да прошло.

— Тебя не было дома, верно? — вкрадчиво поинтересовалась Келси.

— Нет. — Герти взяла в руки посудное полотенце и принялась перетирать и без того чистые стаканы. — И я каждый день себя за это проклинаю. Мы с мамой, как назло, отправились в тот день в кино, а потом ели дома пиццу, пока мисс Наоми была одна-одинешенька с этим человеком.

— Ты его недолюбливала?

— Пф-ф! — фыркнула Герти, швыряя полотенце на плиту. — Скользкий он был. Как слизняк. Кажется — дотронешься, и сам перемажешься в этом… в этой слизи. У мисс Наоми не могло быть никаких дел с такими типами, как он, — отчеканила она.

— Тогда почему, как ты думаешь, мама… общалась с ним?

— Причины, должно быть, у нее были. У нее, у мисс Наоми-то, упрямства хоть отбавляй. Я вот думаю, что она хотела что-то доказать твоему папаше. Примерно тогда же у нее жеребец сломал ногу, и его пришлось пристрелить. Мисс Наоми очень тяжело это переживала. Вот тогда-то она и стала видаться с этим парнем.

Презрение Герти было очевидным. Келси заметила, что за все время она ни разу не назвала Алека Бредли по имени.

— Он был красавчиком, ничего не скажешь. Но я бы сказала, что, кто по-настоящему красив, тот и поступает красиво. Преступление-то было, Келси, только состояло оно в том, что нашу мисс Наоми посадили в тюрьму за то, что она сделала.

— Она защищалась.

— Раз она так сказала, значит — так и было, — ровным голосом проговорила Герти. — Мисс Наоми не стала бы врать. Эх, если бы я была в тот день дома, этот парень не посмел бы ее и пальцем тронуть. И тогда бы мисс Наоми не понадобился револьверт.

Герти вздохнула и, опустив полотенце в раковину, принялась его застирывать.

— Я, бывало, как подумаю, что у нее в верхнем ящичке-то лежит, так меня в дрожь бросает. Но я даже рада, что в ту ночь у нее револьверт под рукой оказался. У мужчин нет никаких прав насильничать над женщинами. Никаких прав!

— Конечно, нет, — согласилась Келси. — Абсолютно никаких.

— И она до сих пор держит его в тумбочке.

— Что? — Келси в тревоге отняла от губ недоеденный кусок. — Наоми до сих пор держит в спальне оружие?

— Ну, наверное, это не тот же самый револьверт, только очень он похож. Он принадлежал еще ее отцу. По закону-то ей не положено теперь иметь оружия, но она все равно его держит. Говорит, револьверт ей напоминает о прошлых временах. Я ей говорю как-то, к чему вам вспоминать о тех временах-то, мисс Наоми, а она отвечает, что есть, мол, вещи, о которых никогда нельзя забывать.

— Наверное, она в чем-то права, — медленно сказала Келси, не вполне уверенная, что, зная о револьвере в спальне Наоми, она будет спать спокойнее.

— Может, мне не следовало этого говорить, но я все-таки скажу, — неожиданно решилась Герти и, громко шмыгнув носом, достала большой голубой платок, чтобы высморкаться. — Ты, дочка, была для нашей Наоми и солнышком, и луной в небе. И тем, что ты вернулась, ты за многое ее вознаградила. Прошлого уж не вернешь, и что сделано — того не поправишь, но старые раны еще можно залечить. Вот что ты делаешь, Кел.

Может быть, это правда? — задумалась Келси. Она сама еще не до конца разобралась в своих собственных чувствах и побуждениях.

— Ей очень повезло, что у нее есть ты, Герти, — пробормотала она, чтобы что-нибудь сказать. — Повезло, что рядом есть кто-то, кто думает прежде всего о ней и только о ней. И потом, она, должно быть, счастлива иметь у себя под боком человека, который умеет так вкусно готовить, — добавила она, желая осушить слезы с лица старой служанки.

— Да ну тебя!.. — Герти быстрым движением смахнула слезы. — Простая еда — вот и все, что я делаю. Почему ты не доела последний кусочек, Кел? Тебе нужно кушать как следует, а то — вон какая тоненькая да хрупкая!