Книга Чародей в ярости [ = Чародей разбушевался ] - Кристофер Сташеф

Крестьяне с воем вынеслись из деревни, швыряя камни и размахивая вилами, но не в сторону Саймона и Рода. Мишенью им служил невысокий малый, который удирал со всех ног, ухитряясь оставаться на дюжину ярдов впереди толпы.

— Бей чародея! — кричали в толпе, — камнями его! Заколоть его! Пустить ему кровь! Сжечь его! Сжечь его! Сжечь его!

Пораженные Саймон и Род уставились друг на друга. Затем Саймон отрывисто бросил:

— Он не может быть из породы Альфара, иначе солдаты изрубили бы этих крестьян! Живо, Оуэн!

— Ты слышал его! — Род щелкнул кнутом над головой у Векса, поддерживая видимость. — Вперед!

Векс рванул галопом. Позади загремели тележные колеса.

Род резко затормозил, когда они миновали убегающего чародея. И Саймон крикнул:

— Забирайся парень! Ради собственной жизни!

Бегущий поднял удивленный взгляд, а затем прыгнул на телегу, в то время, как Саймон поднялся на ноги и выкрикнул голосом, прорвавшимся сквозь крики толпы.

— Я тоже владею магией! Теперь вы столкнулись лицом к лицу с двумя чародеями! Вы по-прежнему желаете зажечь дровишки?

Толпа застыла, призывы к насилию замерли у них на устах.

Саймон стоял, расслабившись, но с лицом, как из гранита. Он медленно обвел взглядом толпу, выделяя здесь и там отдельные лица. Но не сказал ни слова.

Наконец, вперед вышел невысокий толстяк, грозя Саймону дубинкой.

— Посторонись, малый! Убери телегу и лошадь! Мы ссорились с этим подлым чародеем, а не с тобой!

— Нет, — ответил Саймон. — Напротив, дело каждого чародея касается и всех остальных, ибо нас мало на свете.

— Каждого чародея? — негодующе проблеял толстяк. — И дело Альфара тоже тебя касается?

Слова его вызвали угрожающий ропот, становившийся все более сильным.

— Касается ли нас дело Альфара? — расширил глаза Саймон. — А почему бы ему нас не касаться?

Шум оборвался, когда толпа, замерев, уставилась на него. Затем люди начали обеспокоенно, и немного испуганно перешептываться. Одно дело единственный костлявый чародей, но двое вместе при поддержке Альфара...

Голос Саймона прорвался сквозь их шептание.

— Вам лучше разойтись сейчас по домам.

— О чем ты говоришь! — закричал толстяк. — Вернуться по домам? Нет! У нас есть тот, кого надо покарать! За кого ты себя принимаешь...

Голос его замолк под каменным взглядом Саймона. Толпа позади него смотрела во все глаза, а затем снова стала перешептываться. Род услышал обрывки фраз.

— Дурной глаз! Дурной глаз! — и приложил максимум усилий для понимания этой мысли, пристально глядя на толстяка, чуть сузив глаза и оскалив зубы в волчьей усмешке.

— Уходи, — посоветовал толстяку Саймон голосом, подобным финке.

Род едва верил произошедшей трансформации. Он мог бы поклясться, Саймон стал, по меньшей мере, на два дюйма выше и на четыре шире. Глаза его горели, лицо сделалось подвижным и трепещущим. Он так и излучал силу.

Запуганная толпа сбилась теснее, мрачно бормоча что-то. Саймон еще больше повысил голос.

— Мы показали вам, в чьих руках находится истинная сила в нашей стране, но ей незачем обращаться против вас. Ступайте теперь по домам. — А затем улыбнулся, и впечатление о нем, казалось, смягчилось — он показался более мягким и успокаивающим.

— Ступайте, — посоветовал он — и побыстрей.

Эта трансформация потрясла толпу. Ее эмоции дергались то в ту, то в другую сторону; она не знала то ли негодовать на Саймона, то ли быть благодарной ему. Мгновенье она стояла в неуверенности. Затем один крестьянин медленно повернулся, чтобы уйти. Другой последовал за ним. Ушел третий, а затем и четвертый. Потом уже вся толпа двинулась обратно к деревне.

Толстяк в шоке глянул на уходящих, а потом снова на Саймона.

— Возмездие еще придет! — закричал он. — Возмездие и костер для вас, ведьм!

Глаза Рода сузились в щелки, когда он напружинился, но Саймон успокаивающе положил ладонь ему на плечо и мягко посоветовал парню.

— Ступай, иначе и впрямь будет возмездие, и я пальцем не пошевельну, чтобы помешать ему.

Толстячок с внезапным ужасом взглянул на Рода, затем стремительно повернулся и поспешил следом за расходящимися селянами.

Род, Саймон и незнакомец глядели ему вслед, застыв в немой сцене, пока он не исчез среди строений. Когда он скрылся из вида, Саймон испустил долгий вздох и весь обмяк.

— Еще бы, — согласился Род. — Ты часто такое проделываешь?

— Нет, — рухнул на сиденье Саймон. — Никогда в жизни.

— Значит у тебя чертовски большой талант. — Про себя же Род сильно подозревал, что Саймон был чуточку проецируемым телепатом, но не сознавал этого.

Даже при волнении от столкновения с толпой впервые в жизни, Саймон не забыл про беглеца. Он обернулся глядя, в кузов телеги.

— Ты цел, приятель?

— Да, — прохрипел незнакомец. — Спасибо вам, люди добрые. Если бы не вы, от меня бы остался окровавленный кусок мяса. До сих пор дрожу при мысли о них! Благодарю вас от всей души. Буду молить о вашем благоденствии все звезды небесные! Буду...

— Ты будешь жить, — не смог подавить усмешки Род. — И мы этому рады. Но если ты чародей, то почему ты просто не исчез? — Тут его осенила неожиданная мысль, и он повернулся к Саймону. — А чародей ли он?

— Да, — кивнул глядя на незнакомца Саймон. — Есть ощущение, уже дважды бывшее у меня, когда я встречал другого чародея и слышал его мысли, — ощущение пребывания в увеличенном разуме, в большем пространстве души.

Род знал это ощущение, и сам с ним встречался. При разной форме и силе, оно было одной из крупных выгод пребывания в браке с другим эспером и проклятьем самому быть эспером, когда находишься около другого телепата, который не нравится. Какое-то время назад он решил, что дело тут в мысленной, но контролируемой обратной связи. Она должна быть контролируемой, иначе разнесла бы на части оба мозга. Прирожденная ведьма, думал он, должна еще в детстве создать себе некий заслон восприятиям, своего рода блокировочный механизм, переводящий мысленную энергию на комфортный уровень.

— Он чародей, — снова подтвердил Саймон. — Почему же ты не исчез, любезный?

— Да потому, что не мог, — извиняюще улыбнулся незнакомец, разводя руками и чуть склоня голову набок. — Что я вам могу сказать? Я очень неважный чародей, умеющий лишь слышать мысли других, да и то только, когда те неподалеку от меня. И даже тогда я слышу их нечетко.

— Я тоже, — улыбнулся Саймон печально. — Я слышу лишь находящихся в том же доме, что и я.

— А я только, когда они в нескольких ярдах, — кивнул незнакомец. — Иногда мне приходило в голову, невольно кое-что из мыслей других, что такой-то влюблен в такую-то, или что тот желает другому смерти. И время от времени у меня срывалось с языка неосторожное слово. А тот, с кем я говорил, в ужасе глядел на меня и восклицал: «Как ты мог узнать об этом? От меня никто этого не слышал, я никому о том не говорил!»