Книга Обещание нежности - Олег Рой

И, заметив его мгновенное потрясение от событий, разворачивающихся с такой быстротой, она добавила с веселостью висельника:

— Мои вещи сложены и отправлены в камеру хранения. Билет куплен, все дела мои в этом городе завершены. Меня ничто здесь больше не держит…

Фраза была бы закончена на этом, если бы ее не пронзила вдруг острая жалость к человеку, с которым она провела всю свою последнюю осень и который стоял теперь перед ней, раздавленный ее внезапным решением. А потому она мысленно досчитала до пяти и закончила фразу иначе, нежели собиралась:

— Ничто не держит, кроме тебя. Поэтому я и пришла попрощаться с тобой. Мне было с тобой хорошо…

Варя ждала в ответ чего угодно, только не этой горькой усмешки, тронувшей его губы и отразившейся в каждом мельчайшем мускуле его лица.

— Так хорошо, что ты бежишь от меня, словно от зачумленного?… Ты просто устала от меня, Варя; я, должно быть, сильно надоел тебе. И я, конечно, не стану тебя удерживать. Отпускаю. Иди.

Он устроился на кровати, повернувшись к ней спиной, и уставился в стену. Это было так смешно, так по-детски и так неожиданно, и в то же время он выглядел настолько чужим и холодным, что девушка растерялась: в ее планы не входило покидать его нынешним вечером. И даже нынешней ночью… Ей нужно было переночевать где-то, прежде чем навсегда покинуть этот город. И она пошла в наступление:

— Напрасно ты так сердишься на меня. Ты ведь даже не предложил мне снять плащ, не спросил, как прошел сегодня мой день… Ты, кажется, вовсе не рад мне?

Молчание было ей единственным ответом.

— Ну, хочешь, я выкину эту коробку вместе со всем ее содержимым? Если уж мы из-за нее поссорились… Бог с ними, с деньгами. И бог с ними, со звездами. Хотя я-то надеялась, что сегодня ты еще покажешь мне в телескоп самые любимые из них.

Человек без имени по-прежнему молчал. Тогда Варя попробовала зайти с другой стороны:

— Я никак не предполагала, что ты обидишься на человека, воплотившего в жизнь мечту твоего детства. Вот и верь после этого в «Алые паруса»!..

Никакой реакции и на эту тираду. Она вздохнула, уже ощущая, что все напрасно и расчеты ее оказались неверными.

— Ладно, не хочешь говорить о телескопе, давай забудем о нем. Считай, что это была неудачная шутка. Но я устала и замерзла. Ты не согреешь для меня чаю?

Она действительно устала сегодня. Все ее дела и в самом деле были закончены, но никакой билет — никуда! — не лежал в кармашке ее жакета, на который она небрежно указывала своему странному обидчивому другу. Она простилась сегодня с Москвой, в последний раз побывала на кладбище, выполнила все данные себе обещания и теперь была свободна, как птица, вольная распоряжаться собой и своей жизнью. Ей хотелось только дождаться дня, чтобы уйти куда глаза глядят и покончить наконец со всем этим. Варя вовсе не собиралась писать прощальные записки или заранее продумывать наиболее безболезненный способ расстаться с жизнью — пусть все случится так, как случится; она ничего не хотела диктовать судьбе. Но худенький сторож в особняке, такой же юный, как и она сама, вдруг начал вмешиваться в ее решения и путать ее планы. Он повел себя иначе, чем она предполагала, — не как статист в ее пьесе, а как режиссер, пытающийся решать судьбу спектакля без автора. И это было вовсе не нужно Варе, не признававшей больше ни за кем права вмешиваться в ее жизнь.

— Ну, я вижу, мне не удастся разговорить тебя, — медленно и холодно произнесла она, уже не пытаясь больше шутить. Ей оставалось лишь одно, и она решилась на крайнее средство. — Мне что, уйти?

Эффект наконец был достигнут, хотя и не тот, на который рассчитывала девушка. Удивленные голубые глаза взглянули на нее из такого далека, будто бы их обладатель только что вернулся с самой неизвестной и загадочной звезды.

— Конечно же, Варя! Конечно, уйти. Я ведь уже попросил тебя об этом.

Что ж, во всяком случае, он заговорил — спасибо и на этом. И она еще раз попыталась бороться.

— Но мы могли бы провести друг с другом последние часы…

— Меня не интересуют часы. Ты ведь знаешь, я хотел провести с тобой всю жизнь. Мне не нужно подачек от женщины, которая уходит от меня.

— Ты не понял. Я не ухожу от тебя. Я просто уезжаю из города. К тебе, к нам с тобой это не имеет никакого отношения!..

— Если есть что-то, что не имеет к нам отношения, значит, и нас тоже нет. Это же так просто, Варя!

В конце концов, это становилось невыносимо. Какое право он имеет нарушать ее планы?… В отличие от человека без имени, Варя успела прочитать в своей жизни немало романов, и ни в одном из них не было сказано, что мужчина способен так вежливо, так несговорчиво и в то же время так упорно цепляться за любовные отношения с женщиной, с которой его, в сущности, не связывает ничего, кроме постели. Варина беда и ошибка была в том, что она ничего не знала о своем странном возлюбленном. Если бы она хоть на секунду могла вообразить себе, какой опыт горечи и бед, нечеловеческого напряжения и нечеловеческих же возможностей кроется за этим упрямым лбом, за этим вперившимся в стену взглядом, она, вероятно, не сделала бы того, на что решилась теперь в минуту раздражения и усталости. Но решение было принято, и девушка осуществила его со всей прямотой своей молодости и своего равнодушия к нему.

— Довольно, — сказала она, жестко трогая за плечо бывшего бомжа. — Мне надоели твои капризы. И я готова сказать тебе правду, если только ты готов ее выслушать.

Реакция вновь была не такой, как она ожидала.

Вместо того чтобы проявить любопытство и радость от того, что все же добился своего, этот чудак поднял на нее взгляд, полный боли и разочарования.

— Должен ли я сделать из твоих слов вывод, что до сих пор ты не говорила мне этой правды? Ты что, все время лгала мне?

Варя сделала уклончивый жест рукой.

— Не все время. И даже скажем так: я не лгала, я просто не говорила тебе всего до конца. Понимаешь, я не собираюсь никуда уезжать. Но и с тобой не собираюсь оставаться тоже, как, впрочем, не собираюсь оставаться ни с кем… Я просто не собираюсь больше жить. Это так понятно, когда нет другого выбора, не правда ли?

Он механическим тоном, совершенно бессмысленно повторил за ней вслух: «Не правда ли?…» — и она заторопилась, желая высказаться до конца, договорить все то, что ей хотелось сейчас сказать ему:

— Понимаешь, у меня ничего не осталось, совсем ничего. И никого тоже. Ни близких, ни друзей, ни любимого дела, ни здоровья, ни средств к существованию… ах да, я забыла: вот в этом я действительно солгала — у меня нет денег, совсем нет… Я продала квартиру, чтобы поставить моим родным достойные памятники, и еще — чтобы заплатить за эту дурацкую трубу, эту память обо мне, которая, оказывается, вовсе и не нужна тебе… Я хотела, чтобы ты мог смотреть на звезды, когда меня больше не будет с тобой, и отыскивать там мою тень.