Книга Аскольдова могила - Михаил Загоскин

— Ну что, видишь ли, боярин, — сказал Тороп, — что тебе отсюда выходить не должно? Здесь ты можешь прожить хоть сто лет, так все-таки об этом никто не проведает. Да и кому придет в голову, что в этом чертовом гнезде может жить кто-нибудь, кроме злого чародея? А если бы и вздумали искать тебя здесь, так прежде надо построить мост через эту трясину — другого ходу нет; а чтоб пройти и не увязнуть по уши в болоте, так надобно его знать, как свою ладонь: в ином месте тащиться нога за ногу, как по Жердочке, а в другом скакать с кочки на кочку, с пенька на пенек и идти вприпрыжку, как воробей.

— Ступай же скорей, Тороп! — прервал Всеслав. — И если ты хочешь, чтоб я сам не пустился наудачу через это болото, то приходи непременно сегодня назад.

— Нет, боярин, коли я и вовсе не вернусь, так ты дождись моего господина и один по болоту не ходи. Я знаю, ты не трусливого десятка, да ведь трясина-то — не печенег: как всосет тебя по уши, так от нее мечом не отмашешься. Если без меня ты захочешь перекусить, поищи на полке, над скамьею; там все есть: хлеб, толокно, провесная рыба и целый жбан меду.

— Послушай, Тороп, когда ты увидишь Надежду, скажи ей, что без нее мне белый свет опостылел, что я решился или умереть, или выручить ее из неволи…

— Зачем умирать! Авось и без того выручим. Да что вперед загадывать: что будет, то будет, а уж Торопка Голован послужит тебе, боярин. Добро, добро, прощай! До села Предиславина отсюда неблизко, а солнышко высоко.

Тороп запахнул полы своего кафтана, подтянул кушак и, запев вполголоса:

Как по речке по Чертории Разгулялись красны девицы,

пустился по тропинке, ведущей к болоту.

Долго стоял Всеслав, не сходя с места; ни на одну минуту взоры его не покидали уходящего Торопа. Когда он, спустись с горы, стал пробираться по болоту, Всеслав удвоил внимание, наблюдал за всеми его движениями, замечал все обходы, следовал за ним по излучистым тропам и как будто бы затверживал наизусть все шаги его. Пройдя благополучно через опасную трясину, Тороп приостановился на минуту, чтоб отдохнуть, и, увидев Всеслава, закричал ему:

— Эй, боярин, что ж ты все стоишь на виду?.. Если ты не сойдешь вниз, так я назад вернусь.

Всеслав махнул ему в знак согласия рукою и, вздохнув от глубины сердца, исполненного страха и надежды, спустился опять по крутой каменной лестнице в свой подземный покой.

Мы оставим на время Всеслава одного с его сладостными воспоминаниями, нетерпеливым ожиданием и хотя слабою, но утешительною надеждою, что при помощи Торопа ему удастся, может быть, и в этой жизни увидеться еще раз со своею невестою.

Около часу шел Тороп дремучим лесом, распевая то веселые, то заунывные песенки. Пройдя мимо урочища, известного под названием Желан, он стал подыматься на гору Щековицу, и когда поравнялся с открытым местом, на котором и поныне еще показывают могилу Олега, то увидел идущих к нему навстречу человек десять воинов, впереди которых гордо выступал старый наш знакомец Фрелаф.

— Постойте, молодцы, — сказал варяг, обращаясь к своей команде, — спросите у этого прохожего. Эй ты, серокафтанник, — продолжал он, махнув Торопу, — поди сюда!

Тороп подошел к воинам.

— Шапку долой, болван! — закричал грозным голосом Фрелаф. — Иль не видишь, с кем говоришь?.. Э, да это ты певун?

— Я, ваша милость! — отвечал Тороп с низким поклоном. — Подобру ли, поздорову, господин витязь? Что так рано?.. Куда держишь путь-дороженьку?

— Это не твое дело. А скажи-ка лучше мне, ты зачем так рано шатаешься по лесу?

— Заходил к знакомому дровосеку.

— Так у тебя есть и знакомые в этом лесу? Чего же лучше, братцы, — продолжал Фрелаф, относясь к воинам, — вот нам и проводник: он, верно, все тропинки наизусть знает. Ну-ка, Голован, поворачивай назад, да смотри, выводи нас по всему лесу; а чтоб не скучно было ходить, так рассказывай нам сказки.

— Пожалуй, добрый молодец, рады веселить вашу милость, — сказал Тороп, почесывая в голове. — Да вот что, мне теперь некогда: меня дожидаются в другом месте.

— Пускай себе дожидаются.

— И если не приду, так станут бранить.

— Добро, побранят да перестанут.

— Ну право, господин витязь, некогда; ей-же-ей, некогда! И рад бы потешить твою милость, да вот те Перун…

— Ах ты, дурацкая образина! Смотри, пожалуй… еще спорить!.. Ну, ну, ступай! А не то знаешь, как вашей братии ноги-то подымают?

— Не гневайся, господин Фрелаф! — сказал с покорным видом Тороп. — Изволь, пойду! Я ведь люблю знаться с людьми ратными, вы народ веселый: и сами любите выпить, и другим поднести. Ну, куда же вам надобно?

— Ступай теперь прямо, да смотри, не заведи нас в какое-нибудь болото. Вперед, ребята!

— Дозволь спросить, — сказал Тороп, пройдя несколько времени молча подле Фрелафа, — что это вам вздумалось бродить по лесу?.. Иль кого ищете?..

— Знавал ли ты Всеслава, ну вот того, что был княжеским отроком?

— Как не знать?.. Да разве уж он не служит при государе великом князе?

— Так ты ничего не знаешь?

— Нет, ничего.

— Наделал он дел! Я всегда говорил, что в этом мальчишке проку не будет.

— Да что он сделал?

— Так, ничего: убил десятника Звенислава да чуть самому Вышате шею не свернул — Вышате, любимому сановнику великого князя! Шутка?

— Какая шутка! Ах он разбойник!

— Отдан строгий приказ во чтоб ни стало найти его живого или мертвого. Мне велено с этими молодцами обшарить здешний лес, и если мы его соследим и он задумает барахтаться, так тут ему и конец! Ведь Ингелотов меч шутить не любит! — прибавил варяг, ударив с гордым видом по рукоятке своего меча.

— Так вот что! — сказал Тороп. — Постойте-ка!.. Ага, то-то он таким вихрем мимо меня и промчался, да как же погонял своего удалого коня!..

— Где?.. Когда?.. — прервал Фрелаф.

— Третьего дня, по ту сторону Киева, за горой Хоревицею. Ну, коли он теперь все так же скачет да побежал к печенегам, так не видать вам его, как ушей своих.

— Неужели он в самом деле ушел к печенегам?

— Со страстей, молодец, убежишь и за тридевять земель, в тридесятое государство; а сробеть-то есть чего: ведь на плахе умирать — не с друзьями пировать.

— Так что ж мы станем искать-то пустого места? — сказал один из воинов.

— И ведомо, — подхватил Тороп. — Ступайте-ка лучше по домам, молодцы.

— Да полно, правда ли, что он ушел к печенегам?

— К печенегам или грекам, в Византию или в Атель — куда бы ни ушел, да здесь-то его наверное нет. Кой черт велит ему остаться подле Киева? Да и к кому бы он здесь приютился? Я слышал, что у него нет ни отца, ни матери, ни роду, ни племени.