Книга Без надежды на искупление - Майкл Флетчер

«Это несправедливо, у нее было преимущество на старте!»

К сожалению, в зале толпилось так много противниц, что он сомневался, что получится перебить их всех, не имея на своей стороне здоровой Штелен.

Четыре фехтовальщицы атаковали в самый выгодный момент, заставив Вихтиха на несколько шагов отступить. У него на глазах Штелен исчезла, проглоченная толпой фехтовальщиц-левшей в одинаковых кольчугах, которые сражались, применяя одни и те же приемы. Они работали клинками синхронно, и это помогало легко брать над ними верх, несмотря на тот ужас, который они вселяли.

Вихтих был вынужден отступить еще на один шаг.

– Бедект! – проорал он через левое плечо, резко всадив клинок в горло еще одной женщине. – Кончай кашлять и иди на помощь!

Если Штелен умерла, то делить полученный за мальчика выкуп они будут на двоих. Теперь, когда на его пути не стоит Штелен с ее жалким преклонением перед Бедектом, становится вполне возможным не делить добычу, а всю ее забрать одному. Слыша хрипы Бедекта, Вихтих понимал, что тут даже и нож в спину не потребуется. «Старый ублюдок может скопытиться совершенно без постороннего вмешательства».

Даже в какофонии боя Вихтих слышал хрипы, доносившиеся из груди Бедекта. Клокотание в груди старого нечестивца заставляло думать, что одной ногой тот уже в Послесмертии, но при этом он явно сохранял присутствие духа.

* * *

Штелен окружили десятки одинаковых женщин в кольчуге. Сначала она ощущала, что напиравшие на нее противницы упиваются ликованием. Но теперь они понимали, что происходит; вот так Штелен нравилось больше. Ей было не пошевельнуться, не коснувшись кого-то, а каждое ее прикосновение наносило тяжелые раны. Они вызвали ее на бой и слишком поздно поняли, что она сама смерть. Фехтовальщицы намного больше мешали друг другу, чем атаковали свою соперницу. Казалось, они стараются не ранить друг друга, а Штелен радостно наносила опасные удары любой из нападавших и всем им. Она заметила, как Вихтих подсчитывает взглядом трупы. Этот полудурок, возможно, и впрямь величайший фехтовальщик в мире, но ему не стоит надеяться сравняться с ней вот в этом. В отличие от Вихтиха, она была истинной убийцей и никем больше. Она убивала не в тумане, навеянном собственным эго или желаниями. Если Вихтих нес смерть, думая при этом о том, куда приведет его очередное убийство, то она убивала ради того самого момента, в который наносила удар.

У Штелен давно закончились метательные ножи: все они были где-то в телах павших от ее руки. Противницы выбили у нее из рук ее собственные мечи, взамен которых она взяла мечи у убитых противниц, и их она тоже лишилась и снова подобрала новые, точно такие же, как до этого. Одной женщине она врезала ногой в пах, другой клинком рассекла лицо и почувствовала обжигающий удар вдоль ребер. У нее уже кровоточило с десяток подобных ран, и Штелен не помнила, как ей их нанесли.

Боль не имеет значения. Болью займемся позже.

«Если это „позже“ наступит».

Штелен убила еще одну женщину-левшу, которой сначала наступила на ногу, а потом, когда та завопила от боли, всадила ей меч в открытый рот. Одни и те же простые приемы срабатывали снова и снова. Казалось, стражницы ничему не учатся на своем опыте и не способны корректировать свои атаки. «О чем-то ведь это говорит».

Штелен задумалась, хотя и продолжила резать врагов. Для резни не нужны раздумья; сознающий происходящее разум только мешает. Лучше всего у нее получалось убивать в состоянии отрешенной рассеянности. Бедект выговорил: «Мерере». Перед ними всего одна женщина, личность которой раздроблена на много частей. «Разве мерере не должны проявляться в облике разных людей?» Она никогда не слышала, чтобы мерере представали в виде нескольких копий одного человека. Ей было известно об Абгеляйтете Лойте, полумифическом городе, населенном многочисленными копиями единственного слетевшего с катушек мерере, но каждая из этих копий считалась отдельной личностью.

«Бедект, пожалуй, знает об этом побольше моего», – проворчала себе под нос Штелен, убив еще одну леворукую фехтовальщицу. Вокруг нее толпилось все больше стражниц, и она поняла: сколько бы она их ни убивала, это ее ни к чему не приведет. К сожалению, они так отчаянно рвались убить ее, что выбора у нее не было.

Штелен услышала хриплый боевой клич Бедекта, который с обычным своим изяществом разъяренного быка вступил в схватку. «С чего это старик так чертовски задержался?»

Толпа внезапно стала плотнее, и оказалось, что со всех сторон на Штелен напирают враги. На какое-то мгновение никому не хватало места, чтобы поднять оружие или как следует пойти в атаку, и Штелен оказалась в объятиях одной из молодых женщин. У той были красивые карие глаза, а дыхание пахло курицей с какой-то приправой – Штелен не могла понять какой. И остальные были такие же. Она послала стражнице воздушный поцелуй. Когда женщина удивленно моргнула, Штелен боднула ее головой в лицо, сломав противнице нос. Она чувствовала каждый удар топором, который наносил Бедект в жаркую массу толкавшихся тел. Старый ублюдок силен, в этом нет сомения. Наконец значительная часть толпы повернулась и бросилась мимо нее навстречу Бедекту и его топору, и вокруг Штелен снова открылось достаточно свободного места, чтобы убивать.

* * *

Бедект стоял, почти незаметный, сгорбившись и наклонившись вперед, упираясь ладонями в колени, и при вдохах и выдохах в легких у него что-то гремело, будто брошенные игральные кости; он наблюдал, как Штелен исчезла в постоянно растущей толпе стражниц. Поняла ли она всю важность того, что он сказал? Нет сомнений, что то предостережение, которое он выкрикнул, у Вихтиха пролетело мимо ушей. Самовлюбленный засранец еще до сих пор не пустился наутек по единственной причине: он заметил, что Штелен убила больше врагов, чем он. Как это часто бывало, разросшееся до громадных размеров эго Вихтиха помешало ему сделать разумный выбор. Если самомнение постоянно подталкивает его к глупостям, то насколько умен мог бы быть этот человек при других обстоятельствах?

Штелен исчезла, и теперь Бедект наблюдал, как рой одинаковых фехтовальщиц окружает Вихтиха. Он откашлялся, снова сплюнул густую мокроту и вспомнил об оставшейся у него за спиной лестнице. «Мне лучше свалить отсюда, просто повернуться и уйти». Его никто даже не заметил.

«Так почему я не ухожу?

Потому что без их помощи мне не выйти из храма».

Что за дерьмовое оправдание.

В его правой руке лежал тяжелый топор. Когда это он вытащил его из-под рясы? Это было не так просто сделать, но все же он не помнил, как достал оружие. Он чувствовал себя покрытой шрамами старой развалиной, а утраченные пальцы и обручальное кольцо символизировали все то, чего он лишился в этой жизни.

– Самое время посентиментальничать, – проворчал Бедект; его голос из надорванного от кашля горла напоминал квакание. Он посильнее сжал в кулак остаток кисти левой руки.

Бедект взял топор поудобнее и двинулся вперед. Он подберется к Штелен так близко, что она услышит то, что он должен был ей сказать. Только она может остановить мерере. Он прибавил шагу и, тяжело ступая, все быстрее приближался к напиравшей массе сражающихся тел.