Книга Гламуру вопреки - Карен Ямпольски

— Спасибо, Джилл. Из твоих уст эти слова звучат убедительно, — сказала Сара. — В смысле, я очень горжусь тем, чего ты добилась за эти годы. У тебя есть имя.

Да, подумала я, имя, которое я создала специально, чтобы Степфордские Близнецы сейчас его уничтожили. Но мне так отрадно было слышать об этом от Сары. Моя самооценка пострадала не только ввиду драмы с бесплодием — корпоративная машина «Нестром» тоже нанесла ей серьезные увечья. Мне часто приходилось напоминать самой себе, зачем я вообще терплю все эти гадости. Ах, да, затем, чтоб оплатить очередной курс лечения. Я заложница финансовых обязательств. Меня буквально вынуждали наблюдать, как плод моих многолетних трудов преображается в нечто, чем я едва ли уже могу гордиться. И, что самое ужасное, я вынуждена была участвовать в убийстве журнала, который не только носил мое имя, но и был призван отображать мои ценности и взгляды. Журнала, посредством которого я говорила с миром.

И хотя Сарина вера в меня оставалась непоколебима, мне начинало казаться, что уважение в «Нестром» я возвратить уже не сумею.

Первый удар по моему самолюбию, пускай и вполне предсказуемый, был нанесен, когда мы наконец съехали с этажа «Фэшенисты». Нас в буквальном смысле — и в весьма бесцеремонной манере — «спустили с лестницы». На восьмой этаж. Если раньше мы делили площадь с великой Майрой Черновой, то теперь нашими соседями стали мерзкие посетители кафетерия и кладовщики.

Далее: мой выпускающий редактор сбежала на куда более сочные нивы «Эпикурейца». Сразу после этого мне объявили ультиматум о смене дизайна и назначили неимоверный срок исполнения. Не стоило забывать еще и о новом редакторе, которого мне насильно пытались всучить. И посреди всего этого великолепия я выясняю, что последний курс лечения прошел зря.

К счастью, встреча с Минди Уайнер, подысканной Эллен заменой, пришлась на день «со знаком плюс». Об этой девице я знала лишь то, что раньше она работала в каком-то журнале о маяках[34]. А вы говорите, «занять нишу дамского чтива»… Я понятия не имела, почему Эллен решила, что Уайнер подойдет «Джилл». Разве что она тоже входила в Степфордское общество стерв. И чем больше я об этом думала, тем больше укреплялась в подозрениях.

Но от волнения не осталось и следа, когда я познакомилась с этой женщиной. Судя по ее внешности, она никогда в глаза не видела кашемировых свитеров, не говоря уж о покупке подобной вещи. Все ее свитера, вероятно, были изготовлены из полиэфирного волокна и продавались в «Кей-Марте». По крайней мере, синий брючный костюм, в котором она пришла на встречу, явно был куплен там. Даже волосы ее походили на товар со скидкой: ломкие, напоминавшие дешевый парик, они торчали на голове неподвижным треугольником.

Несмотря на, мягко говоря, непрезентабельный вид, вела себя она вполне уверенно и излучала какую-то материнскую ауру. Она рассказала, что несколько лет проработала в журнальном бизнесе в Нью-Йорке, а потом переехала с мужем на юг Джерси. Но теперь они возвращались в город, и она с нетерпением ожидала, когда сможет вновь взяться за дело.

— «Лайтхаузес»… Ну, скажем, мне там было скучновато, — призналась она.

Она производила впечатление человека энергичного и готового взвалить на свои плечи груз ответственности.

— Я могу работать по вечерам, чтобы вам этого делать не приходилось, — заверила она, осматривая хаос в моем кабинете. — Я уже вижу, что вы работаете больше, чем вам положено.

Что и говорить, она была права. А я порадовалась, что хоть один человек в этом здании способен оценить мое трудолюбие.

— Я понимаю, что я пришла к вам из маленького издания, но поверьте: со мной вы сократите нагрузку как минимум вдвое, — пообещала она. Ах, если бы…

Работа у выпускающих редакторов самая неблагодарная. Их задача состоит в том, чтобы подзуживать всех перед публикацией журнала, но делать это так, чтоб никто их не возненавидел. Они должны быть очень дисциплинированы, но при этом быть тонкими дипломатами. По первому впечатлению, Минди всеми необходимыми качествами обладала.

Слова ее звучали убедительно, и, если они хоть частично соответствовали действительности, я могла быть спокойна. Поэтому я решила не судить по сомнительной одежке и дать ей шанс проявить себя. Да и сейчас, когда нас поставили перед необходимостью смены дизайна, привередничать не приходилось.

Я наняла Минди и тотчас поручила ей два номера одновременно: текущий и прототип для нового дизайна. Мы провели немало утомительных совместных вечеров в офисе, хотя она часто пыталась прогнать меня со словами: «Я сама управлюсь». Да, я ей доверяла, но не хотела терять личный контроль. К тому же запарки на работе помогали мне отвлечься от неприятностей дома. С Джошем-то все было отлично, но наша жизнь вращалась вокруг искусственного оплодотворения. И, как показала практика, только в офисе я была способна об этом забыть.

Больше всего времени отнимали следующие процедуры: разработка нового дизайна со Свеном; кропотливая вычитка каждого экземпляра с целью убедиться, что содержимое в достаточной мере смягчено (т. е. вычеркивание слова «пенис», согласно Лиз), и, наконец, попытки убедить коллег, что все эти перемены не означают, будто мы продались, хотя именно это они и означали. Я приобрела множество навыков фокусника, иллюзиониста и жонглера расплывчатыми формулировками. Я убеждала их, что эти перемены помогут «вывести “Джилл” на новый уровень». И кажется, таки убедила. Да что там — я убедила саму себя.

Все это время я изумлялась умениям Минди. Еще больше меня изумляло то, как она успевала растить двоих детей (десяти и двенадцати лет), фактически поселившись в «Нестром-билдинг». Она обещала, что я перестану дневать и ночевать на работе, и слово свое сдержала. До меня доходили слухи, что она иной раз задерживается на работе до трех или половины четвертого ночи. Ума не приложу, как ей удавалось оставаться такой бодрой.

— Ты уж береги себя, Минди, — сказала я ей однажды вечером, пока мы ужинали китайской едой в конференц-зале. Я не хотела, чтоб она так быстро сгорела на работе. За столь короткий срок она уже доказала свою незаменимость.

— Ты тоже, — осторожно ответила она. — Я не хочу вмешиваться в твою личную жизнь, но сегодня я заметила, что глаза у тебя красные и припухшие. У тебя все в порядке? — с тревогой в голосе спросила она.

В зале никого больше не было. Да я и устала держать эмоции в себе. Мне захотелось немедленно открыться кому-то, а Минди казалась такой участливой.

— Могло бы быть и получше, — ответила я с невеселым смешком. — Все, наверное, принимают меня за психопатку. Ну, эти постоянные смены настроения… Видишь ли, я сейчас лечусь от бесплодия. И порой меня можно довести до слез как очень важной проблемой, так и сущей ерундой. Да, ты права: я сегодня плакала. Из-за сущей ерунды.

— Прекрасно тебя понимаю, — сказала вдруг Минди. — Я сама прошла шесть курсов экстракорпорального оплодотворения. Это было ужасно.

— Правда? — воскликнула я. Я была так рада поговорить с человеком, который пережил нечто подобное.