Книга Дракон на пьедестале - Пирс Энтони

Айрин тоже посмотрела на Зору. А как сама Зора относится ко всем этим словесам вокруг нее? А той, казалось, и дела никакого не было до споров-разговоров. Ехала себе безмятежно, и вид у нее был очень даже ничего – кожа посветлела и почти очистилась от ужасных разрывов, лицо прояснилось и обрело пристойное выражение, волосы распушились, словно недавно вымытые, и заблестели.

– Среди зомби тоже разные встречаются. Есть и воинственные, – сказала Чем. – Во время недавней волны нашествия иные зомби дрались, как бешеные. А Зора у нас и в самом деле кроткая. Даже фурии это заметили. А при жизни она наверняка вообще ангелом слыла.

Ты, Чем, немного ошибаешься, мысленно заметила Айрин. Фурии обратили внимание не на кротость Зоры, а на то, что она при жизни прекрасно относилась к своим родителям. Тебя, милая кентаврица, не было с нами, когда фурии произносили свои речи, поэтому ты слышала звон, да не знаешь, где он, что, впрочем, не так уж и страшно.

– И каким же надо быть мерзавцем, чтобы не оценить такую девушку и довести ее до самоубийства, – добавила королева уже вслух.

– Она покончила жизнь самоубийством? – спросил Ксантье.

– Да, из-за несчастной любви. Ее попросту обманули.

– Людей я не трогаю, но этого негодяя точно продырявил бы, – мрачно заявил Ксантье. – Он совершил самый мерзкий проступок – поклялся и предал.

Как здорово сказал этот мальчишка, мысленно восхитилась Айрин. Я его ни капельки не люблю, но если бы полюбила, была бы за ним как за каменной стеной. Уж он-то не предаст.

Зора, как и прежде, ехала молча. Айрин вдруг устыдилась – ведь они до сих пор считают Зору какой-то бесчувственной куклой. Причем – и это, быть может, хуже всего – никто не хочет ее обидеть. Просто все безропотно следуют ксанфскому правилу – относиться к зомби как к неодушевленному предмету.

– Меня интересует, какое несчастье может постичь Зору? – снова заговорил Ксантье. – Ведь проклятие фурий все-таки прилипло к ней.

– Тут две возможности: либо зомби вообще не подвержены проклятиям, либо несчастье все еще таится впереди, – ответила Айрин. – После встречи с фуриями мы попадали в разные опасные переделки, но Зора выходила из них целой и невредимой.

– Я поступил плохо, – сказал Ксантье. – Раз фурии решили ударить меня, я должен был принять удар. А так как-то не по-мужски...

Айрин не знала, что сказать, поэтому промолчала. Что говорить, Зора ведь и ее спасла. Если бы не Зора, ее, возможно, постигло бы какое-нибудь смертельное несчастье, а так обошлось без смертей. Ведь зомби не умирают. А вдруг... а вдруг Зора все-таки умрет? В общем, королева изрядно запуталась в своих размышлениях.

В Ксанфе когда-то был известен секрет оживления зомби. Знали этот секрет два человека – повелитель зомби и добрый волшебник Хамфри. Но повелитель зомби сам провел в облике зомби целых восемь веков и, конечно же, все забыл. Не исключено, что секрет приготовления так называемого оживляжа – оживляющей воды – хранился в самой ветхой части его мозга, которая за восемь веков износилась в прах. Ну а Хамфри... С Хамфри сейчас разговор короткий: на игрушку, дай игрушку. Никто не в состоянии помочь Зоре, а если бы и нашелся такой мудрец, она, вероятно, и сама бы отказалась – зачем жить, если сердце разбито? Предательство в любви – что может быть страшнее! Ну почему самая жуткая доля выпадает иногда самым прекрасным людям? А может, в магическом Ксанфе попросту чего-то не хватает – заклинания справедливости, допустим?

Путешественники спустились с горы и перешли через высохший поток. На этот раз Айрин вырастила особые отпугивающие растения. Они шевелились в камнях и отпугивали змей. Перейдя русло, компания двинулась быстрее. Когда Парнас остался позади, Айрин вздохнула свободнее. Все эти невообразимые существа: менады, змеи, коими просто кишит легендарная гора, – ей порядком надоели. Только Симург ничего себе птица...

Ксант бежал по земле рядом с Чем. Гиппогриф, кажется, и не собирался взлетать.

Вскоре они достигли места, где ночевали в прошлую ночь. Хоть день клонился к вечеру, здесь решили не останавливаться – уж очень неприятные воспоминания связаны с этим местом.

И ТУТ ПОСЛЫШАЛИСЬ УЖАСНЫЕ ВОПЛИ. ФУРИИ СНОВА ЛЕТЕЛИ К НИМ!

– Вот это уже лишнее, – мрачно заметил Ксантье. – Я осознал, что виноват перед матерью. Еще один урок мне ни к чему.

Айрин тоже так считала.

– А знаешь, – сказала она, – я не думаю... не думаю, что эти старухи так уж заботятся о результатах своих гнусных уроков. Им больше нравится проклинать и ранить, чем учить и исправлять. Если это так, то им самим не мешает поучиться... поучиться честности. В моей коллекции есть семечко, способное поставить их на место.

Айрин нашла семечко и приготовилась.

Показались ужасные старухи. Айрин пришпорила Чем, и та помчалась прямо на чудища с собачьими мордами.

– Эй ты, распутная лошаденка! – крикнула Тизифона и угрожающе расправила полы плаща. – Вот бы узнала твоя мать Чери, чем ты занималась с...

Айрин бросила семечко.

Оно проросло прямо перед носом у фурий.

– Что это?! – в ужасе прохрипела Алекто.

– Я знаю! – прорычала Мегера. – Это честнослов!

– А теперь, – сказала Айрин, – признавайтесь, как вы относились к вашем матушке?

– Зря спрашиваешь, – шепнула Чем. – У фурий никогда не было матери. Они родились из крови убитого отца. Вот почему они так озабочены...

Оказавшись в поле действия честнослова, фурии пришли в неописуемое волнение.

– Горе нам, мы забыли могилу нашего родителя! – вопила одна.

– Увы нам, указывая другим на их проступки, мы забыли, что и сами виноваты! – вторила другая.

– Спросится с нас, спросится с нас! – голосила третья, размахивая плеткой.

– Ай да королева, ай да умница! – потирал ручонки Гранди. – Старые клюшки проклянут и высекут сами себя!

– Честнослов – это тебе не какой-нибудь чайку-не-хотите с сахаром, – явно гордясь собой, заметила Айрин. – И все же жалко, что они никогда не знали материнской любви. – Она прониклась сочувствием к фуриям, и ей стало трудно их осуждать. Ведь именно трагедия стояла в самом начале их жизни, трагедия родила их на свет.

Оставив фурий корчиться в муках совести, путешественники поехали дальше. Вскоре они отыскали уютное местечко около ручья, где и решили передохнуть. Айрин, как всегда, вырастила изгородь и обвила ее голубыми и белыми колокольчиками. Колокольчики поднимут трезвон, если кому-нибудь придет охота взобраться на изгородь. Потом Айрин вырастила скромную трапезу и одеяла. Она уже не боялась ночевать рядом с Ксантье, потому что знала – юноша на полном серьезе воспринял совет птицы Симург подыскать другую невесту и не будет на нее покушаться. После возвращения домой он наверняка отправится на поиски любимой и осчастливит ее, это уж несомненно.