Книга Луны Юпитера - Элис Манро

Впервые миссис Кросс увидела Джека в комнате отдыха, когда они с миссис Кидд резались в карты. Он поступил в интернат с неделю назад. Миссис Кидд была о нем наслышана.

– Видишь, там, у окна, рыжий парень? – сказала она. – Он после инсульта. Ему всего-то пятьдесят девять. В столовой судачили, когда тебя еще здесь не было.

– Бедняга. Такой молодой.

– Да он, считай, в рубашке родился. У него еще отец с матерью живы. Приехал он к ним в гости, на ферму, и свалился с инсультом. Упал ничком в сарае; там его и нашли. Он не из наших мест, а с запада.

– Бедняга, – повторила миссис Кросс. – А где он работал?

– В какой-то газете.

– Женат?

– Вот не знаю. Говорят, он спивался, но вовремя вступил в «АА»[45] и вылечился. Да мало ли что здесь болтают, не всему верить можно.

(И правда. За каждым новоприбывшим тянулся шлейф россказней: о его материальном положении, о местах жительства, о перенесенных операциях, включая пластические, и о количестве искусственных органов, как наружных, так и внутренних. Пару дней спустя миссис Кросс разузнала, что Джек был главным редактором газеты. По одним сведениям, в Садбери[46], по другим – в Виннипеге[47]. Прослышала она и о том, что у него случился нервный срыв на почве переутомления, а пьяницей он никогда не был. Она заверяла, что он из хорошей семьи. А зовут его Джек Макнил.

Сейчас миссис Кросс заметила, насколько аккуратным и ухоженным смотрится он в серых брюках и светлой рубашке. Но вид у него был неестественный: Джек выглядел как полотенце, набухшее в воде. Мужчина довольно крупного телосложения, он не мог держаться прямо, даже сидя в инвалидном кресле. Левая часть его туловища обмякла и бессильно обвисла, будто бы лишенная костей. Волосы и усы даже не поседели, а остались рыжевато-русыми. Кожа – бледная, словно была долго закрыта повязками.

Потом настал отвлекающий момент. Через комнату отдыха шел проповедник, еженедельно посещавший интернат для совершения молебна с церковными гимнами (духовные лица высшего звания по очереди появлялись в воскресенье), за ним по пятам следовала его жена; раздавая направо и налево сердечные улыбки, оба здоровались с присутствующими. Когда они проходили мимо их столика, миссис Кидд подняла глаза и произнесла негромко, но отчетливо:

– «Радуйся, мир!»[48]

Заслышав это, Джек, который неуклюже разъезжал (или кружил) по комнате, улыбнулся. Умная, ироничная его улыбка никак не вязалась с беспомощным видом. Миссис Кросс махнула ему рукой и поехала к нему. Она представила миссис Кидд и представилась сама. Джек открыл рот, и до женщин донеслось протяжное «мэ-мэ-мэ».

– Да? – ободряющего переспросила миссис Кросс. – Что-что?

– Мэ-мэ-мэ, – пробубнил Джек.

Он махнул правой рукой. В глазах появились слезы.

– Мы, кажется, играем в карты? – напомнила миссис Кидд.

– Я должна продолжить игру, – сказала Джеку миссис Кросс. – Если хотите посидеть с нами, посмотреть – пожалуйста. Вы когда-нибудь играли в карты?

Его правая рука вцепилась в ее кресло, и он зарыдал, наклонив голову. Левой рукой он попробовал дотянуться до лица, чтобы утереть слезы. Но рука поднялась лишь на пару дюймов и бессильно упала на колено.

– Ну же, будет, – ласково произнесла миссис Кросс. Она вспомнила, как успокаивают плачущего ребенка: с помощью доброй шутки. – Как же я тебя пойму, если ты собираешься плакать? Прояви чуточку терпения. Знавала я людей, к которым после инсульта снова вернулась речь. Знавала, поверь. Плакать не стоит, слезами горю не поможешь. Не торопи события. Уа-уа-уа, – протянула она, наклоняясь к нему. – Уа-уа-а-а-а. Сейчас мы с миссис Кидд тоже заплачем.

Это положило начало покорению Джека. Миссис Кросс заставила его остановиться рядом, понаблюдать за игрой, утереть слезы и оставить тщетные попытки принять участие в беседе (мэ-мэ-мэ), а вместо этого просто издавать звуки, которые заменяли ему речь (мэ-мэ).

Миссис Кросс чувствовала, как у нее внутри натянулась какая-то струна. В ней проснулась былая хватка, наблюдательность, способность выбирать правильную тактику; все это, при известной осмотрительности, не вызывало никаких подозрений у объекта ее внимания.

Однако миссис Кидд с легкостью распознала ее уловки.

– Не карточная это игра, – заметила она.

Вскоре миссис Кросс поняла, что карты Джека не интересуют и бессмысленно пытаться вовлечь его в игру; он жаждал только общения. Но попытки произнести какие-либо звуки только вызывали новые рыдания.

– Слезами меня не проймешь, – сказала она ему. – Уж я ли рыданий не видела на своем веку? Что хорошего, если все будут считать тебя плаксой?

Она начала задавать ему вопросы, на которые он мог отвечать односложно – да или нет. Это подняло ему настроение, а ей дало возможность проверить истинность ходивших о нем толков.

Да, он работал в газете. Нет, не женат. Нет, газета не печаталась в Садбери. Миссис Кросс принялась наудачу перебирать названия городов, но никак не могла попасть в точку. Он разволновался, попытался заговорить; теперь в рое звуков можно было уловить очертания слова, но она не могла его разобрать, как ни старалась. И корила себя за слабые познания в географии. Затем, приободрившись, велела ему не сходить с места, пообещала, что скоро вернется, и покатилась в библиотеку. Ей хотелось найти книгу с географическими картами. К ее неприятному удивлению, таковых в библиотеке не оказалось; там не было ничего, кроме любовных историй и религиозной литературы. Но она не сдавалась. Спустившись этажом ниже, она поехала в комнату миссис Кидд. Поскольку их карточные игры немного застопорились (играли они теперь не каждый день), миссис Кидд часто проводила послеобеденное время у себя в комнате. Здесь она была и сейчас: лежала на постели в эффектном лиловом халате с высоким, украшенным вышивкой воротом. У нее разболелась голова.

– Не сохранилось ли у тебя какой-нибудь географической книги? – полюбопытствовала миссис Кросс. – Чтобы с картами? – Она объяснила, что книга нужна ей для Джека.

– Ах, ты имеешь в виду атлас, – сказала миссис Кидд. – Думаю, где-то есть. Не помню. Посмотри на нижней полке. Я и сама не знаю, что там у меня лежит.

Примостившись у книжного шкафа, миссис Кросс снимала с полки тяжелые тома, открывала их один за другим у себя на коленях и напрягала зрение в попытке прочитать названия. Она никак не могла отдышаться после своей долгой поездки.